Пьеса "Монологи вагины" впервые была представлена публике в 1996 году, в Нью-Йорке. Тогда Ив Энцлер сама читала со сцены откровенные признания женщин, решившихся заговорить о своей вагине без брезгливости, смущения или неловкого хихиканья. "Монологи вагины" провокационны, ко именно благодаря своей провокационны, они помогают женщинам всего мира впервые наладить уникальные отношения со своим удивительным органом, гордиться его возможностями, наслаждаться его красотами и никому не давать в обиду.

Книга Ив Энцлер «Монологи вагины» открывает в Livebook новую издательскую серию «Женщины – Замечательные Люди». Спектакль «Монологи Вагины» уже несколько лет с успехом идёт на российской сцене, в Центре им. Вс. Мейерхольда. Пьеса переведена на 30 языков и демонстрируется в 53 странах мира.

Книга «Монологи Вагины» родилась из разговоров Ив Энцлер с другими женщинами – молодыми, пожилыми, зрелыми, семейными, разведёнными, одинокими, гетеросексуальными, лесбиянками, бисексуалками, белыми, чёрными – самыми разными. Темы этих разговоров на первый взгляд кажутся провокативными – вагина, менструации, насилие, обиды и удовольствия, причинённые мужчинами. В Америке книгу называли манифестом воинственного феминизма, автора обвиняли в мужененавистничестве, но на самом деле эта книга пронизана любовью к женщине, её женской сущности и предназначению. Женщина прекрасна, ей не нужно стыдиться того, что она – такая, какая она есть, и именно об этом хочет рассказать своим читательницам Ив Энцлер.

В следующей книге писательницы, носящей название «Отличное тело» Ив Энцлер пишет о том, что стандарты фигуры, пропагандируемые глянцем, рекламой и ТВ – не повод и не причина ненавидеть себя за то, что ты им не соответствуешь. Эта книга, так же, как и «Монологи вагины», призывает женщин относиться к себе с любовью, посмотреть на себя с нежностью, подумать о себе с восхищением. Не потому, что «вы этого достойны», а потому, что невозможно же по-другому.

Если бы вагина умела говорить...

Об этом органе нельзя писать без почтения. Как можно без почтения о том месте, из которого все мы появились на свет?! Впрочем, и без смущения нельзя, дает о себе знать наследие совкового прошлого, в котором (о, золотой век!) и секса у нас не было, и вагины не произносили монологов. Опять же, автор этих строк — особь мужского пола, значит, не совсем в теме, поэтому извините, читательницы-женщины, если чего не так.

Говоря о символических органах, выражающих сущность человека, европейская культура многие столетия была сконцентрирована на сердце. Ну, сами посудите: сердце «трепещет», «замирает», «бьется в восторге», «выскакивает из груди», то есть, является средоточием душевной и духовной жизни человека. Потом умные дяди выяснили, что сердце состоит из мышц, предсердий, желудочков, а «трепещет» в основном от избытка адреналина в крови. На время душевная жизни переместилась в мозг, но долго там не задержалась, поскольку планету захлестнула волна феминизма. А когда полы начали разделяться и даже враждовать, потребовалось разделить и то самое средоточие, каковое у мужчин оказалось одним, у женщин — другим.

Опустим рассказ о «фаллоцентризме», речь сейчас не о нем. В этой книге демонстрируется, если угодно, «вагиноцентризм», именно этот орган рассматривается как основа женской сущности. И, в общем-то, автору веришь, поскольку Ив Энцлер не жалеет сил, чтобы доказать: вот альфа и омега, вот искомое ядро галактики под названием Женщина! Приведем названия некоторых разделов: «Если бы ваша вагина умела говорить, что бы она сказала?» «Если бы ваша вагина носила одежду, что бы она выбрала?» «Моя вагина в гневе» «Моя вагина — мой дом» Ну, и т. п., и проч. В структурном плане текст представляет собой набор фрагментов, если верить автору, воссозданных из опыта разных женщин. В этих отрывках в одну пламенную кучу смешивается физиология, гигиена, поэзия, метафизика — в ход идет все, чтобы создать, не побоимся этих слов, культ пи… Извините, вагины. Хотя слово на пи.. здесь тоже присутствует, и тоже поэтизируется.

«П, п, пи. Пиала, пион, пианино, пир, перед — перед «и»: перед искрой, перед игрой, интрига, истина; потом «з», звенящее «з», звонкое «з», зеркало, зефир, заря, зов; затем зовущая «д» — дева, дар, дух, дом, даль, диво — да-да-да — сочетание букв «да» дарит, дает, датирует — твердое сильное «д», дрожащее от дикого давления, а потом мягкая, нежная «а» — ангел, аура, аромат…» В общем, алаверды переводчице Анне Леденевой, и да здравствует великий и могучий русский язык (в английском варианте это слово звучит короче и банальнее: cunt ). А ты, Плуцер-Сарно, утрись, твои изыскания в матерной области — ничто в сравнении с этим одухотворением и возвышением пи… Пардон, вагины.

Если же серьезно, то чтение этой книжки, скажем так, несколько удивляет. Некоторые респондентки Ив Энцлер настолько девственны в вопросах пола, что, кажется, даже не подозревают о наличии у них органов определенного назначения. Дожили до зрелого возраста, а об этом не знают! А поскольку здесь излагается в основном американский опыт, то закрадывается смутное подозрение: а может, в Америке тоже «секса не было»? Как и в нашем замечательном СССР?

Вообще-то сам текст этой пьесы — довольно короткий. И в книге едва ли не большую ее часть занимают отклики и комментарии, то есть, рассказы о том, как эта книжка переворотила души многих и многих девочек, девушек и взрослых женщин. О том, с каким ажиотажем проходили представления в различных местах, как в момент разлетались билеты, и какой катарсис испытывали благодарные зрительницы. Читать эти филиппики довольно скучно, но, по замыслу издателей — надо. Потому что именно там наиболее отчетливо проявляются утилитарные, по сути, задачи автора: во-первых, раскрепостить американок-пуританок, во-вторых, показать «фак» мужикам-сексистам. Феминистский (а отчасти и лесбийский) пафос этой книжки очевиден, хотя автор и выпячивает на первый план столь благородное дело, как борьба против насилия над женщинами.

«От восьмидесяти до ста миллионов девочек и молодых женщин во всем мире становятся жертвами варварских обрядов, производимых над гениталиями… «В одном только 1993 году от двадцати до семидесяти тысяч женщин были изнасилованы в самом центре Европы, и это считалось нормой, входило в тактику военных действий…». Жалко ли этих женщин? Жалко, конечно, любое насилие — над женщинами, мужчинами, детьми — вещь отвратительная. Но причем здесь искусство? И причем здесь, извините, вагина? Связь насилия с наличием (или отсутствием) определенных органов — плохо доказуемая вещь, думается, тут требуются какой-то иной способ осмысления всех этих печальных реалий нашей жизни. Да и вообще человек — не совокупность органов, тут важнее все-таки душа, каковая либо есть, либо умерла еще при биологической жизни.

Владимир Шпаков
KRUPA.ru

Бездонный колодец вариантов

Скандалом это было давно — и не у нас. Свою пьесу о женском детородном органе американская писательница-феминистка Ив Энцлер впервые прочитала группе интересующихся в кафе-подвальчике на одной из нью-йоркских улиц еще в 1996 году. Да, ахали, да, возмущались, да, краснели, да, призывали: «Смени название!» Но понятно же, что тем больше интриговало услышанное.
Сегодня этот, некогда шокирующий, текст переведен уже на четыре с лишним десятка языков, спектакль идет в сотне с лишним стран, а вслед за ним — в семидесяти шести странах — развернулось и целое движение — «День V»1, имеющее целью, между прочим, весьма достойные вещи: противостояние насилию над женщинами и помощь жертвам насилия (деньги, которые собираются на представлениях, отдаются именно на это, и отчет в книге дается подробнейший, разве что справки не прикладываются2). С 2005-го вагина произносит свои монологи и в Москве — со сцены Центра имени Мейерхольда.
Если «Монологи» где-то и вызвали скандал, так это в США, где — в самом начале V-миссии — ими возмущались как «взрывом ненависти к мужчинам и гетеросексуальности»3 (особой ненависти к мужчинам там, спешу добавить, нет, хотя и заметной заинтересованности ими, увы, тоже). С тех пор никого уже не удивишь и там, а телевизионная версия «Монологов» и вовсе недавно шла по американскому каналу HBO — верный признак того, что позавчерашний скандал благополучно вошел в берега мейнстрима и чувствует себя там вполне уютно.
Рецензенты «Коммерсанта» Анна Наринская и Григорий Дашевский назвали культурную судьбу «Монологов» «идеальным примером коммерциализации самых вроде бы протестных начинаний»4 типа «крайнего феминизма и принципиального лесбийства. В том смысле, что именно такие вещи легче всего помещаются в медийные загоны, где и процветают к всеобщему удовольствию»5.
Так что, как вы понимаете, о скандале и сенсации говорить уже поздновато. Скорее уж о классике. О памятнике, так сказать, определенному культурному состоянию. Тоже, стоит заметить, не нашему. Ну, не совсем нашему.
При всей триумфальности шествия вагины по миру (сколь оно триумфально — можно узнать из второй части книги, там все: манифест движения, отчеты организаторов, письма участниц — сплошная реклама) речь идет все-таки исключительно об американском культурном состоянии. Все участницы проекта, по крайней мере те, чьи тексты вошли в книгу,— американки. Для полноты картины стоило бы, конечно, включить сюда мнения и представительниц других культур — особенно тех, кому нашлось бы что возразить. Но нет, не полнота картины волновала автора пьесы и составителей издания, а нечто совсем другое. Я бы предположила — интенсивность опыта. Даже, рискну сказать, его абсолютность. Впрочем, обо всем по порядку.
Пьеса, давшая название сборнику и начало — интригующему своим размахом движению, целиком посвящена одному небольшому органу женского тела. Точнее, взаимоотношениям с ним его обладательниц и тому упрямому факту, что об этом интересном предмете в ряде культур почему-то не принято долго и развернуто говорить, особенно — громко и публично. Он, как (по другому, правда, поводу) выражался Ю. М. Лотман, не порождал текста. Но лишь до тех пор, пока Ив Энцлер не решила радикальным образом исправить это обстоятельство.
Свою пьесу она создала на основе интервью примерно с двумя сотнями женщин разных возрастов, из разных социальных слоев, которых расспрашивала о разных — в основном, кстати, травматических — аспектах их сексуального опыта, а также задавала им всем одни и те же будоражащие воображение вопросы: «Если бы ваша вагина носила одежду, что бы она выбрала? «, «Чем пахнет вагина? «, „Если бы ваша вагина могла говорить, что бы она сказала?“. Обобщив ответы, Энцлер и написала ряд монологов для своей Главной Героини.
На том основании, что пьеса — как, по крайней мере, утверждают организаторы проекта — имела длительный коммерческий успех, высокий даже (говорят) до сих пор, рецензент «НГ-Ex Libris» Михаил Бойко сделал в свое время вывод, что дело тут, видимо, в чем-то более глубоком, нежели конъюнктура, поскольку все скандальное там давно уже благополучно устарело6. Остается понять, что все-таки притягивает к этому людей, кроме рекламной раскрутки, которая, как известно, тоже потому только и эффективна, что воздействует на самые чувствительные места своей аудитории.
А люди, собственно, сами обо всем и рассказывают. Главное — расслышать. Это мы и постараемся сделать.
С наивной уверенностью (спасибо дедушке Фрейду с многочисленными последователями, которые и укоренили такие представления в составе общекультурных очевидностей западного мира) Энцлер предлагает, нет, даже настаивает: выговорите запретное (конечно, посопротивлявшись собственной внутренней косности, как же без этого) — и станете свободны. Более того, выговаривание запретного и слом внутренних барьеров — в своем роде ваш долг перед собственной человечностью. Вы не будете вполне человеком, подлинным и полноценным, без этого, вы всегда будете обитать лишь на краешке своего человеческого существа. Невключенность вагины в полноту вашего опыта — своего рода ущербность опыта.
Выдвижение прежде табуированного чуть ли не в культурный центр, соединение прежде несоединимого — «низкой» части тела с трогательной, чистой лирикой: «Моя вагина пела звонкие девичьи песни, песни пастушьих бубенчиков, осенние песни сбора урожая, песни вагины, песни родной деревни»,— да еще сопутствующая ломка устоявшихся привычек и защитных механизмов: произнесите, мол, название спектакля, а то мы вам билет не продадим,— вряд ли способно не сопровождаться известным насилием над психикой читателя-зрителя, не быть травматичным. Происходит своего рода взлом — «ради вашего же блага». Во имя освобождения и раскрепощения. По структуре — нормальная революция. Смысловая — а в связи с этим, в некотором роде, и социальная — хирургия.
Культурный и психологический смысл такого табуирования даже не рефлектируется (и это понятно: во время революции не до рефлексий). «Мракобесие» — и все тут.
Не идет ли речь всего лишь о перераспределении культурных тяготений — о том, что табуирование просто переместится в другие области жизни? Ведь с выдвижением чего бы то ни было в центр всегда происходит переструктурирование культурного поля, то есть тем самым нечто оттесняется на периферию. Хочется понять: что же именно оттесняется в данном случае?
Может быть — мысль об иерархичной организации человеческого существа и его жизни. Представление о существовании в этой жизни главного и второстепенного, о принципиально неравном смысловом потенциале разных областей бытия. Судя по всему, такие вопросы не слишком волнуют участниц V-проекта. У них получается, что в центр можно поставить буквально все, что угодно, главное — нагрузить его необходимыми значениями. И вот эти необходимые значения, кажется, дают нам ключ к сути происходящего.
Избранная часть тела, значит, изо всех сил нагружается смыслами самого высокого порядка. Становится едва ли не центральным символом человеческого (в данном случае — в его женском варианте, который подается как особенный), настолько красноречивым и полным его иносказанием, что практически — полноценной его заменой. А что, между прочим, замена действительно происходит!»Моя вагина — это я! «— взволнованно восклицают участницы шоу. Видимо, это им действительно очень важно.
В богатстве значений, похоже, соперничество с вагиной безнадежно проигрывают все без исключения органы человеческого тела, включая и те, у которых испокон веков был высокий культурный статус: глаз, допустим, или мозг. Ну в самом деле, скажи: «Мой глаз — это я! «— метафора, конечно, получится, но очень слабенькая — никакого потрясения. А вот «Моя вагина — это я! «— это да, это событие. Потому что — удар по привычкам. По защитным механизмам, если угодно. Так сказать, маленькая катастрофа. Скажешь, содрогнешься, зажмуришься внутренне… — а ничего и не произойдет. Освобождение, да?
«Он,— говорит одна из героинь о клиторе,— это я, моя суть. Он одновременно и дверной звонок на моем доме, и сам дом. <…> Я должна быть им. Стать им. Стать моим клитором».
Вот удивительно: в человеке столько всего интересного, а стать предлагается — и куда как жестко: «должна! «— почему-то именно этим.
Жесткость, впрочем, вполне искупается тем, что идентификация с объектом обещает быть радостной и — более того — дающей человеку чувство собственной ценности: «Мне гордо и радостно быть своей вагиной! «— сообщает одна из счастливо отождествившихся.
Я уж не говорю о том, что вряд ли какой-то еще части тела повезло оказаться предметом такого внимательного, подробного рассматривания — да не просто так, а в качестве осознанной культурной программы. В том числе и буквально, глазами — с помощью карманного зеркальца, да на специально для того организованных курсах. Просто так же не научишься: труд, и не из легких. «Наверно,— вздыхает героиня,— так чувствовали себя древние астрономы, склоняясь над примитивными телескопами».
Предмет, традиционно табуированный для публичного обсуждения, предстает как символ и воплощение свободы, достоинства, полноты жизни. Аутентичности и естественности.
Именно там — предлагается думать — мы (если уж мы женского полу) настоящие (а у подлинности — высокий культурный статус!): «Там ты настоящая, какая есть». Вагина, утверждает одна из героинь,— «наш центр, наше средоточие, наш мотор, наша мечта».
Подобная метафорика доставалась в западных культурах разве что сердцу. Но рядом с вагиной меркнет и оно. Слыхивали ль вы, чтобы кто-то где-то сходил с ума по сердцам — по сердцам как таковым, независимо от того, к чему те обращены, добрые они, злые или еще какие-нибудь? А тут — пожалуйста: «В Оклахоме,— утверждает участница проекта,— сходят с ума по вагинам».
Вагина — в рамках проекта — хороша, ценна и интересна как таковая. Просто уже потому, что она есть — этого совершенно достаточно. Это вам не сердце какое-нибудь.
Во всем этом трудно не видеть изрядного преувеличения. Даже некоторого надрыва.
Видно, что эта тематика стр-р-р-рашно заводит людей — по крайней мере, некоторых, и вполне вероятно — даже довольно многих. Насколько прямо связан этот драйв с непосредственными целями «Дня V» — вопрос открытый. «Вместе мы сможем остановить насилие! «— горячо уверены участницы вот уже двенадцать лет подряд. И что — остановили? Уменьшили хотя бы? Об этом что-то ничего не известно. Зато о воодушевлении и искренней вере в правоту собственного дела — очень многое.
Похоже, в отношении героинь Энцлер к этому скромному органу (да, коммуникативному, конечно,— но вряд ли более коммуникативному, чем те же глаза, уши, ноздри или, допустим, рот, которым человек даже разговаривает) сказалось нечто, далеко превосходящее практические, пусть и очень благородные цели.
Видимо, это — тоска людей западной культуры, откликнувшихся на призыв, судя по всему, с большой готовностью, по ведущему, организующему символу, да еще
такому, чтобы за живое задевал и переживался как можно более лично. Лучше
всего интимно. Так, чтобы самое-самое мое и самое-самое общее — смыкались, оказывались одним и тем же.
Как ни смешно, а вагине именно это как раз и удается: совмещение самого, до несовместимости, разнородного.
«Зрелище было удивительнее, чем Гранд-Каньон, древний и величественный,— делится впечатлениями одна из ее созерцательниц.— Она была невинна и свежа, как ухоженный английский сад. Она была смешной, очень задорной». Воистину наше все.
Вагина в исполнении героинь Энцлер ухитрилась вместить в себя многие — уж не все ли?! — магистральные ценности западного мира, став «всего лишь» их очередным — почему-то вдруг остро интересным — воплощением.
В каких бы отношениях со своими непосредственными задачами ни находилась вся эта смысловая индустрия — задуманная как форма протеста против сексуального насилия (и насилия вообще),— она, несомненно, выходит далеко за их рамки, целясь в вещи весьма глобальные. Хотя бы — смысл жизни.
«Хочу заявить,— восклицает Карри из Университета Небраски,— если я завтра умру, я имею право считать, что в моей жизни был смысл — он появился после участия в этом прекрасном проекте».
Если посмотреть да посчитать, увидим, что чаще всего с вагинальной тематикой связывается ценность радикального обновления жизни. На всех уровнях, включая и мышление, между прочим — да чуть ли не в первую очередь. «„День V“‚ — утверждает Ив Энцлер,— это особое видение». «<…> люди со всего мира, принадлежащие к разным социальным и этническим кругам, говорят,— подводит она промежуточные итоги проекта,— что с помощью „Монологов вагины“ и „Дня V“ открыли для себя новый способ мышления, научились говорить о своих проблемах, раскрыли в себе новые силы, смогли помочь и другим, и самим себе». Периодическое революционное обновление и мышления, и, вследствие того, жизни в целом — одна из ведущих новоевропейских ценностей, между прочим.
Именно оно — один из самых настойчивых мотивов, повторяющийся в письмах участниц. Мариам из колледжа Карлтон рассказывает, как ее подруга, искренне не понимавшая, зачем все это нужно, один раз все-таки пришла на представление — а на следующий день уже признавалась, что пьеса изменила — ни больше ни меньше — «всю ее жизнь». «Этот проект изменил мою жизнь»,— вторит ей Саммер из Университета Нью-Мексико.
Второй настойчивый мотив — ценность объединения и солидарности вокруг общих идеалов и общего дела людей из разных социальных, культурных, этнических областей. На подобное до сих пор претендовало — с сопоставимой степенью уверенности и чувства своего права на это — кажется, только христианство да наследовавшие ему идеологии, прежде всего коммунистическая. Дети разных народов, мы мечтою о мире живем. Сердцу — не удалось, труду — не удалось, мысли — не удалось. А вагине — удастся.
«Я трудилась бок о бок с людьми,— оценивает свой опыт Йоланда из Детройтского университета,— которые верили в свою миссию <…> неукоснительно выполняя свои обязательства…» «И мне так нравится,— вступает Кери из Университета Небраски,— ощущать себя единым целым с людьми со всей страны и даже мира, ведь мы заняты одним общим делом». Происходит единение опять-таки чуть ли не мистического порядка: «Я чувствую себя частью чудесной могущественной силы»,— продолжает Кери. «Частичка каждой из этих женщин,— подхватывает Хилари из Мичигана,— присутствовала и в моем сердце, в сердце каждой из нас. Я ощутила внутреннюю связь между нами, поняла, что совершенно незнакомые женщины могут пребывать друг с другом на одной волне. Я поняла, что могу быть и режиссером, и феминисткой, и возлюбленной, и студенткой… все эти ипостаси и составляли меня, женщину. Все мы, все женщины, можем быть единым целым, быть воительницами, подругами, быть настолько разными, как нам хочется, быть… бездонным колодцем вариантов».
Ну разумеется: без вагины разве догадаешься, что такое возможно?
Включается и непременный мотив самопреодоления ради важной цели: «Сами себе бросали вызов,— вспоминает о своей работе в проекте Лаура из Университета Калифорнии,— заставляли себя испытывать неудобство, чему-то учились…» Правильно, правильно. Per aspera ad astra.
Наконец, тут возможен, оказывается, и мистический опыт едва ли не в буквальном смысле:
«Наблюдаю,— описывает свои ощущения одна из героинь,— как выплываю из себя. Наблюдаю, как медленно начинаю приближаться к себе и вхожу в себя заново. Как будто я астронавт, вернувшийся в земную атмосферу. Мое возвращение оказалось спокойным: тихим и нежным. <…> Я была теплой, пульсирующей, готовой, юной и живой. <…> Сначала я ощутила легкую дрожь <…>. Но дрожь переросла в сильную вибрацию, взрыв, все пласты пришли в движение и начали расслаиваться. Вибрация открыла дверь на изначальный уровень света и тишины, а он распахнулся в пространство музыки, цвета, невинности, желания…»; «Я открыла,— присоединяется Хилари из Университета штата Мичиган,— бесконечность внутри себя».
Да, событие просто онтологического масштаба.
М. Бойко в связи с этим изданием пишет, что «субкультура V», символически отождествившая женщину с ее небольшой частью, «завершила начатое сексуальной революцией освобождение полового акта от всевозможных ритуальных и культурных посредников»7. Мне же думается, что книга наводит на мысли как раз о противоположном: о том, что все «ритуальные и культурные посредники» человеческого поведения, все символы, ценности и условности, от которых сексуальные революционеры надеялись быть свободными,— переместились внутрь известного акта. Даже — внутрь одного-единственного органа-участника.
Хотя структура революции послушно воспроизводится, по существу, никаких революций здесь нет.
Речь идет о ценностях вполне «вечных» — точнее, константных для западной культуры Нового времени, обладающих в ней очень высокой степенью устойчивости и воспроизводящихся в любых контекстах: о самопринятии, достоинстве и, в конечном счете, самодостаточности индивидуалистического индивида («„День V“,— подчеркивает Энцлер,— это <…> утверждение, что жизнь нужно прожить, созидая и преуспевая…»), даже о любви — в первую очередь, правда, к самому (самой) себе и себе подобным8, но в индивидуалистически ориентированном обществе такое вполне естественно.
И конечно, о первостепенной ценности: о свободе, освобождении. Все остальное — ради нее. Освобождение от узких вариантов себя (могу быть режиссером, а могу — феминисткой, могу — возлюбленной, а могу — студенткой…), от запретов и связанных с ними напряжений. (Ну это понятно: скажем громко и хором то, чего даже на заборах не пишут, предпочитая более короткое фаллократическое слово; расскажем всем-всем-всем о таких аспектах своего соматического опыта, в каких и родной маме не признавались,— да мы же овладеем словом! Овладеем своей душой! Наконец, будем сильнее социума, который нам все это запрещает!) Освобождение вообще. Старая, коренная ценность западного мира.
«Думаю, главная задача шоу как раз и заключается в борьбе с невежеством»,— скромно замечает Эман из Калифорнийского университета.
От этой смиренной задачи недалеко уже и до спасения мира. «Решить маленькую задачку по спасению мира <…> — что может быть лучше? «— восклицает Ванесса из Университета Брэдли, а Алекс из Тихоокеанского лютеранского университета сдержанно уточняет: „Я не собираюсь изменить мир за один день, я буду делать это постепенно, на протяжении всей жизни“.
Похоже, люди ищут опыт, как можно более сопоставимый по структуре и смыслам, а заодно и (уж не главное ли?) по интенсивности и преображающей силе, страшно вымолвить,— с религиозным. По крайней мере, хоть формально напоминающий его. И чуть ли не находят! Одна из зрительниц, по свидетельству Тоби из Мэримаунт Манхэттен колледжа, так расчувствовалась, что прямо и проговорилась: «Книга Ив должна стать женской библией! «А Ив, наверно,— евангелисткой. Дальнейшие аналогии и проводить боюсь.
Настоящая революция случилась бы, если бы кому-то пришло в голову проблематизировать все названные ценности. Задуматься об их основаниях, обо всех возможных их следствиях, наконец — просто об адекватности их сегодняшнего понимания. Но именно это в голову никому и не приходит. Потому что это слишком некомфортно. Куда более некомфортно, чем вслух и публично произнести «неприличное» слово.
Отдельный вопрос: с какой стати для того, чтобы говорить об этих старых — вплоть почти уже до архаичности — ценностях, понадобился вот такой язык? Видимо, потому, что к старым языкам уже притупилась восприимчивость. А то, что долгое время оставалось запретным,— еще обладает способностью звучать свежо и остро. И соответственно, помогает по-новому подтвердить то, что в общем-то и так все знают: свежо и остро пережить старые добрые ценности, которые совсем уже было перестали чувствоваться как событие, заново войти в контакт с ними. Скорее всего, это — следствие некоторой утраты опор, которая и сама — результат бесконечного, повторяющегося, программного, можно даже сказать, навязчивого подрыва и отрицания новоевропейской (с нею и американской) культурой собственных оснований. Апофеоз, простите, беспочвенности.
«Моя вагина,— признается героиня Энцлер,— мой дом…» Ей вторит реальная участница проекта: «<…> я открыла <…> кое-что, более всего напоминающее мне родной дом». Может быть, это — следствие обостренного чувства бездомности? Человек ищет опоры и укрытия в собственном теле, потому что чувствует, что искать ему больше негде. Или — не хочет искать больше нигде.
К основам, оказывается, нужно возвращаться — но так, чтобы их облик, при всех своих волнующих неожиданностях, оказывался достаточно удобным: чтобы не вызывал действительно серьезных внутренних возражений. И эффективнее всего такое возвращение срабатывает, когда подает себя как очередная революция. Потому что революция (и ее младшие братья: шок и скандал) — одна из самых устойчивых привычек западного сознания Нового времени. Стереотип своего рода, который потому и стереотип, что в качестве такового не опознается.
«Наша ненависть к себе,— утверждает одна из героинь,— это просто следствие закомплексованности и неприятия, тяжкий осадок патриархальной культуры. Долой условности! Пизда — это сила».
Но почему тогда — не прямая кишка? Не мочевой пузырь? О них ведь говорится и того меньше. Они уж совсем табуированы, с ними даже ничего романтического (пока? …) не связано. Так что дискурсивный потенциал тут очень большой — хотя бы уже в силу невостребованности.
Впрочем, очень вероятно, что насыщение их смыслами и превращение в универсальные иносказания человеческого у нас еще впереди. И можно не сомневаться: тут тоже способен получиться «бездонный колодец вариантов».

Ольга Балла
Журнал «Новый Мир»

Следом за "Монологами вагины" Ив Энцлер, писательница, драматург и общественный деятель с мировым именем, предъявляет человечеству манифест под названием "Отличное тело". В этой книге, как и в одноименном спектакле, Энцлер щедро одаривает своим вниманием женское тело в целом, призывая читателя и зрителя к принятию этого "дива дивного, чуда чудного" таким, какое оно есть. Пластичное, могучее, исполненное истинного жизнелюбия, всегда уникальное и единственное, женское тело в глазах Ив Энцлер - вечный праздник, который всегда с тобой, невзирая на кажущиеся избыточности или недостаточности!

Flat | Top-Level Comments Only

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Открывает книгу предисловие Глории Стейнем. Известная феминистка называет себя представителем поколения "там": "То есть именно так, изредка и почти шепотом, женщины моей семьи называли все половые органы, наружные и внутренние". Она размышляет о причинах этого явления: "Они не были закрепощенными, или, как бы сказали они сами, нетерпимыми. <...> Однако я никогда не слышала точных определений, тем более слов, произносимых с гордостью". Глория Стейнем пишет о ценности пьесы Энцлер: "Книга открывает индивидуальный для каждого путь в будущее, с любовью к своему телу. Думаю, что читатели, как мужчины, так и женщины, почерпнут из этих страниц ощущение свободы в восприятии не только себя и друг друга, но и альтернатив патриархальному дуализму "мужчина-женщина", "тело-разум", "секс-духовность", который берет начало в делении нашего тела на "части, о которых говорят" и "части, о которых молчат".

Ив Энцлер посвятила свою пьесу "частям, о которых молчат". Во вступлении она рассуждает, почему обратилась к теме вагины, а не к смене пола или менопаузе (о чем пыталась писать, но безуспешно). С ее точки зрения, эта тема завладела ею потому, что в детстве она страдала от отцовского насилия, потому, что у нее эксгибиционистские и экстремистские наклонности, потому, что она драматург и феминистка. Однажды пожилая женщина в разговоре с ней презрительно отозвалась о своих половых органах. Энцлер шокировал ее тон, и она затронула эту тему в разговоре с подругами. Они были откровенны, делились своими ощущениями. В итоге автор расспросила о вагинах более двухсот женщин, эти интервью легли в основу "Монологов вагины". Материал копился, а тем временем она работала над другой пьесой. Муж, которому и посвящена книга, убедил жену-драматурга серьезно отнестись к собранным интервью, составить план пьесы.

В "Монологах" много персонажей. Голоса солисток вплетаются в общий хор, и все это женское многоголосие смеется, радуется, наслаждается, а временами кричит, плачет, гневается. Тут и изнасилованная солдатами боснийка, и чернокожая женщина из приюта, и юрист, начавшая новую жизнь благодаря любви к вагинам, и девушка, посещавшая курс "Моя вагина", и автор, описывающая роды своей невестки... Многие страницы трудно читать: они сочатся болью унижений и страданий.

Истории перемежаются вырезками из энциклопедий, газет, женских журналов, медицинских справочников. Автор не обходит и такие темы, как менструация, роды или женское обрезание - от этого обычая в африканских странах страдают в год около двух миллионов подростков. Нередко подобная операция приводит к тяжелым осложнениям, хроническим болезням, трудностям с деторождением, а иногда и ранней смерти.

Одна из собеседниц Ив Энцлер в конце беседы сказала: "Вы заставили пожилую женщину говорить о том, что у нее "там". Теперь вам лучше? (Она отворачивается от меня, потом поворачивается обратно.) Знаете, ведь вы первый человек, с кем я об этом говорю. И мне как будто стало легче". В своих интервью автор задавала женщинам много вопросов, один из них звучал так: "Если бы ваша вагина носила одежду, что бы она выбирала?" Для текста она отобрала самые "лучшие" ответы: "Берет. Кожаный пиджак. Шелковые туфли. Муфту. Розовое боа. Смокинг. Джинсы. То, что лучше сидит. Изумруды. Вечернее платье". Меня покорило высказывание шестилетней девочки. На вопрос, что особенного в ее вагине, она ответила: "Я знаю, что где-то глубоко-глубоко внутри нее находится очень умный мозг".

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Первые годы в "Монологах вагины" играла сама Энцлер. После спектакля в ее гримерку заходили зрительницы и рассказывали свои истории: "Пьеса каким-то образом высвободила их воспоминания, боль, желание". Многие из них пережили изнасилования, проявления жестокости со стороны мужчин, оскорбления. "Надругательство над женщиной убивает в человеке стремление уважать и защищать жизнь. <...> Когда вы насилуете, бьете, калечите, уродуете, поджигаете, терроризируете, сводите в могилу, вы разрушаете главную энергию жизни на планете. То, что должно открываться, доверять, впитывать, творить и жить, вы подавляете, оскопляете, уничтожаете".

"Монологи вагины" посвящены изменениям, не всегда позитивным, которые происходят в теле женщин, в их голове и душе. Эта книга о взрослении, избавлении от мифов, о принятии себя. Кого-то она выведет из депрессии. Кому-то этот урок пригодится. Пьеса ставит неутешительный диагноз обществу, в котором неуютно многим женщинам. Благодаря "Монологам" в 1998 году в Америке появился "День V" - его отмечают в день святого Валентина, 14 февраля. В этот день во многих университетах и театрах ставят "Монологи", а полученные от спектакля, викторин, выставок деньги идут в фонды, защищающие женщин во всем мире от насилия и оказывающие поддержку тем, кто от него пострадал. Почти половину книги составляют восторженные письма женщин, студенток, организаторов и участниц спектакля "Монологи вагины", поддержавших "День V".

С одной стороны, пьеса Ив Энцлер очень женская, но она в равной степени обращена и к мужчинам, ведь от них в большой мере зависит душевное состояние их спутниц. Книга представлена в хорошем живом переводе Анны Леденевой, удачно использовавшей лексическое богатство русского языка.

Русский журнал

From:

bydda-krishna.livejournal.com

В прозе американки Ив Энцлер совсем нет скандала: она всего лишь опросила и записала на диктофон американских женщин о том, как плохо и трудно им живется с мужчинами, и превратила этот текст в феминистический манифест. Получился текст яростный и в чем-то даже диковатый, но, несомненно, самый заметный и значительный в женском движении последних десяти лет.

Лиза Биргер
Коммерсантъ

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Так в чем секрет успеха «Монологов вагины»? Дело не в алгебраическом расчете, тщательной компоновке и максимально точном попадании в зрительские ожидания, как может показаться. Длительная популярность спектакля свидетельствует, что успех его неконъюнктурен. Как раз все конъюнктурное и эпатажное в пьесе абсолютно устарело. Разве современную женщину собьешь с толку вопросом: ты знаешь, где находится твой клитор? Или уязвишь утверждением, что у христианок нет вагины?

Секрет успеха заключается в амбициозности Ив Энцлер, претендовавшей ни много ни мало на создание феминистского евангелия. Рефреном пьесы стала благая весть: «Ты – это твоя вагина!». Причем слово «вагина» означало в ее устах отнюдь не метафору женских ценностей и так называемого «женского мира» (womankind), а самую что ни на есть конкретную часть женского тела. Американская драматургесса поставила себе цель создать «субкультуру V», или движение воительниц вагины – «вагиноговорящих» женщин, осознавших свою «вагинозависимость» (эта несколько диковатая калька с английского хорошо передает суть дела).

Примечательный факт – по множеству отзывов, женщины сидят на спектакле, как зачарованные, в то время как мужчины елозят и поглядывают на часы. Почему? Разве женские гениталии не пользовались всегда повышенным интересом со стороны мужской аудитории, превосходя в этом отношении даже млекопитающие отростки, похожие на восхитительные полусферы, увенчанные капелькой киновари? Удивительный орган, дающий практически неисчерпаемые возможности для получения удовольствия, всегда служил предметом зависти со стороны сильной половины человечества – в особенности та его часть, богатая нервными окончаниями, которую Генри Миллер окрестил «улиткой с крылышками». Почему же «Монологи вагины» оставляют мужчин равнодушными?

Дело в том, что тезис «Ты – это твоя вагина!» отражает сугубо мужской взгляд на женское тело, который контрабандой проник в феминистский катехизис. В том и заключалась патриархальная точка зрения, что женщина – это физиология, а мужчина плюс к тому еще и духовность. Неудивительно, что все попытки написать что-то вроде «Монологов фаллоса» оканчивались провалом. Скандальные попытки свести женскую сущность к женской физиологии предприняли в свое время женоненавистники Артур Шопенгауэр и Отто Вейнингер. Книга последнего «Пол и характер» (1903) вызвала в начале XX века настоящую эпидемию самоубийств среди читательниц. Сегодня аналогичный взгляд, только выраженный американской феминисткой, встречается женской аудиторией с ликованием. В кульминационной сцене спектакля экзальтированные зрительницы хором выкрикивают слово из пяти букв.

Сегодня можно констатировать, что «мужской мир» (mankind) одержал абсолютную победу. Абсолютная победа – это когда побежденные смотрят на себя глазами победителей. «Субкультура V» завершила начатое сексуальной революцией освобождение полового акта от всевозможных ритуальных и культурных посредников. На заключительном этапе этой драмы произошло символическое отождествление женщины с наиболее пикантной частью собственного тела.

Оборотной стороной мнимого успеха стала горькая констатация, что женщина, не могущая предложить мужчине ничего другого, кроме своей вагины, с неизбежностью будет предлагать ее тому, кто больше за нее предложит. Духовный союз при таких отношениях не возникает. Не говоря уже о том, что такие понятия, как верность, терпение, жизнестойкость, подразумевают ту или иную степень отрешенности, отчужденности, безразличности к собственному телу (особенно в России). Такая вот метафизика пола. Такая вот диалектика.

Независимая газета

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Об этой книге (пьесе) трудно писать. Уже само ее название способно многих отпугнуть. И не только завзятых ханжей и пуритан – просто людей с определенным складом моральных предпочтений. Ну не нравится им, что спектакль называется «Монологи вагины», что со сцены в нем звучат неприличные слова и вообще речь идет о чем-то сокровенном, интимном, запретном… На всякого зрителя (читателя) не угодишь. И авторы/постановщики пьесы, и издатели книги знали, на что шли. Да и трудно предположить, что цикл интервью-монологов на тему «вагина в жизни современной женщины» мог вызвать всеобщее одобрение. Да, спектакль имел успех во многих театрах мира. Пьеса, как сообщается в пресс-релизе, переведена на 30 языков и обошла подмостки полусотни стран, получила массу престижных премий. Уже третий сезон «Монологи» идут в российских театрах. Продвинутые критики и зрители в восторге. Ну а ретроградам остается в очередной раз сетовать на «ужасный век» и «упадок нравов». Что ж, это их хлеб.

Необычное сценическое действо цепляет не на шутку. Никаких декораций и театральных костюмов. Ни музыки, ни занавеса. На голой сцене – три женщины со своими историями «про это». Истории столь пронзительны, что невольно забываешь о «нарушениях табу» и прочих «неудобных» вещах. Настоящее искусство, рожденное буквально из ничего. Точнее, из сгустка женских страстей и чувств. Физиология в этой пьесе неотделима от метафизики. Подробнее пересказывать содержание мы здесь не будем – смотрите пьесу и читайте книгу. Ибо и то и другое теперь доступно не только в Москве.

В России «Монологи», что характерно, ставят иностранные режиссеры. Финн Йоэл Лехтонен (он же – продюсер и правообладатель русской версии пьесы) осуществил постановку в Москве, в Центре им. Вс. Мейерхольда. Здесь же прошла и презентация книги, содержащей, помимо текста Ив Энцлер, предисловие культуролога Глории Стейнем, подборку зрительских отзывов и материалы по женско-правозащитной теме. Кратко резюмируя 10-летнюю историю постановок пьесы по всему миру, главный редактор издательства «Livebook» Шаши Мартынова отметила, что эта «фантастическая, экстравагантная, взрывная и смелая» пьеса имеет еще и «колоссальный образовательный эффект». Кроме того, она уточнила, что на сцене звучит текст в переводе Василия Арканова, но для книжного издания пришлось заказать другой перевод – ибо за прошедшие годы успел видоизмениться оригинал. При создании русской версии, по словам издателя, переводчик и редакция старались максимально сохранить «разговорный, манифестный» дух пьесы.

Затем настало время солировать режиссеру-постановщику, обладателю яркого, совсем не скандинавского темперамента. Йоэл Лехтонен не скрывает, что многие коллеги поначалу были весьма удивлены его решением ставить данную пьесу именно в России и в связи с этим даже подтрунивали над ним. Но успех спектакля доказал скептикам, что и в России умеют понимать рискованный, на грани эпатажа, театр. «Впрочем, как режиссер и мужчина, я все же изъял некоторые слова из русского варианта пьесы», - признался Лехтонен. Постановщик рассказал несколько забавных историй о гастролях по российским городам и русскому зарубежью. В целом везде их принимали благосклонно, но кое-где в глубинке местное начальство из перестраховки отменяло спектакли под туманными предлогами. Ну и конечно, редкий спектакль обходится без нескольких зрителей, выходящих из зала после первых обжигающих монологов. Не стал исключением и тот, что воспоследовал за презентацией книги.

Андрей Мирошкин
Книжное обозрение

From:

bydda-krishna.livejournal.com

“Монологи вагины” - словосочетание провокационное, шокирущее, но достаточно знакомое и близкое многим. Действительно, спектакль с таким названием уже три года идет на сцене театра им. Мейрхольда, но вот вот только сейчас издательством Livebooks выпущена эта пьеса в формате книги.

Книга Ив Энцлер “Монологи вагины” окрывает новую серию книг “Женщины - замечательные люди”. И, наверное, это неспроста. Книга отражает все хитросплетения женских мыслей и чувств, радостей и горестей, и все это слышим мы из уст вагины. Темы этих разговоров на первый взгляд кажутся шокирующими - насилие, вагина, менструация, обиды от мужчин и женщин.

Изначально данный труд в Америке был признан феминистским, автора обвиняли в мужененавистничестве, но на самом деле книга совсем не об этом. Она передает всю женскую сущность, с её врожденным внутренними противоречиями, она пронизана любовью к женщине такой, какая она есть каждый день. Ив Энцлер объясняет, что женщина должна любить себя в не зависимости от комплекции, места работы, цвета волос, имени, количества мужчин в послужном списке и так далее. И по-хорошему, между женщиной, работающей у шлифовального станка и бл*дью нет никакой разницы. И любить себя и все к ним прилагающееся они должны одинаково.

Ив Энцлер - женщина с нелегкой судьбой. Ещё в детстве она постигла все “прелести” home violence. Наверное, именно этот неприятный опыт и сподвиг Ив как началу литературной деятельности в таком ключе. Она лауреат огромного количества премий за драматургию, её книги издаются по всему миру. В скором времени должна выйти ещё одна книга Ив “Good body” (”Хорошее тело”) про попытку женщин добиться идеальных форм жертвуя здоровьем, силами, финансами, и все это ради одной цели, навязанной нам глянцем. Эта книга будет как раз во злобу дня для москвичек и не только, истощающих себя диетами.

shugafree.ru

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Если кто-то (ну мало ли, - по необразованности, или по наивности душевной, или по причине других отклонений от нормы) думал, что все, что можно было сказать о мочеполовой системе, уже сказано, и все способы такого "говорения" уже испробованы, - то он просто отстал от жизни. Ему просто еще не успели сообщить, что помимо спектакля "Монологи вагины" в России теперь есть еще и перевод этой книжицы. Да-да, и это тоже переводят. Нет, не маньяки, а просто денег ради.

В 2005 году в Центре им. Вс. Мейерхольда (слава Богу, Всеволод Эмильевич не видел, а то непременно закрыл бы центр, во избежание позора) финский режиссер Йоэл Лехтонен поставил спектакль "Монологи вагины" по книге Ив Энцлер.
"Вагинальная" история уже тогда пользовалась бешеной популярностью, такой, что даже в нашей целомудренной стране, в которой, если верить знаменитому "антисексовому" лозунгу, до 1991 года и слов-то таких не знали, - отважились на экспериментальную постановку.

К переводу "культового произведения" тогда даже привлекли известного и талантливейшего переводчика Василия Арканова. Милого и скромного Арканова, который блестяще и остроумно переводил Фоера, наверное, приковали наручниками к батарее, чтобы заставить трудиться над "монологами". В русском языке сложно найти слова для обозначения "вагинальных явлений" без ярко выраженных медицинских или матерных оттенков. Но переводчик справился, и даже смог угодить прибалтийскому режиссеру.

From:

bydda-krishna.livejournal.com

На сцену посадили трех женщин, которые рассказывают свои истории. Одна из них - в деловом костюме, с серебристым галстуком и шляпой, другая - с рыжими волосами на голове, третья – в балетной пачке и босоножках на высоченных каблуках. Сомнение возникает только в одном: это до вульгарности пошло или до пошлости вульгарно? Ответа из представления не следует. Потом на ум зрителю приходит второй вопрос:
женщина, которая со сцены призывает людей из зала кричать слово "П****!" - это подобие детского идиотического или либерально-демократического кривляния?

Странно еще, что постановщики не решили использовать радикальных методов, заключающихся в показе документальных кадров, на актрисах, как на подопытных кроликах. Интересно, они бы отказались?

Лехтонен взялся за пьесу с радостью: поставил на сцену три красных кресла, посадил в них трех дам в излюбленных для картин такого жанра костюмах и заставил говорить непристойности. И произносят они их гораздо охотнее, чем сам режиссер. На пресс-конференции, посвященной выходу русских бумажных "Монологов…", переведенных Анной Леденевой,
Йоэл вел себя довольно забавно: каждый раз, когда ему приходилось говорить не совсем приличное слово, он наклонялся к актрисе Екатерине Конисевич и просил ее произнести тяжелое сочетание букв вслух. Он вообще был похож на подростка, хвастающегося своими неприличными подвигами и стесняющегося всего, что связано с "девочками".

Рассказывал, например, как в квартире с открытыми окнами на Камергерском переулке заставлял актрис кричать слово "из пяти букв", которое они не могли свободно произносить со сцены. И как прохожие выкрикивали его обратно, с улицы в окна, как бы отдавая невидимому владельцу.

На уровне квартирки все это выглядит забавно, но только не в масштабах страны и мира. За время недолгого русского существования спектакль уже побывал в Екатеринбурге, Новосибирске, Самаре, Саратове, Волгограде, Новокузнецке, Владивостоке, Южно-Сахалинске, Петропавловске-Камчатском, в Эстонии и Израиле. И в большинстве городов был принят, по словам режиссера, "очень тепло. Исключение составили только зрители в Таллине", которые, видимо, еще не утратили остатки былой совести.
На московском зрителе, покинувшем стены театрального центра в день выхода русской версии книжки, "теплое приятие спектакля" было не очень заметно: улыбок на лицах было мало. В основном – раздумье или недоумение.

"Книжку и спектакль можно использовать мужчинам в познавательных целях", - поделилась своими взглядами представительница издательства "Livebook", выпустившего книгу. А нужно ли мужчинам знать все эти истории не всегда нормальных женщин, и возникнет ли у них после прочтения художественного произведения желание прикоснуться к особе противоположного пола – вопрос риторический.

Помимо этого, на книге нигде не указано возрастных читательских ограничений, нигде нет сносок на то, что в книге содержатся порнографические элементы, а это означает, что ее может купить ребенок. Специально для любопытствующих детей – отрывок: "Я ощущаю собственную влагу, позволяю ей погрузить в меня пальцы, в мой рот, в мою вагину, одновременно. Я трусь своей влагой о ее колено, и она чувствует. Я скольжу вниз по ее ноге, и вот мое лицо оказывается между ее бедер".

Ирина Бурмистрова
Страна.RU