![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
byddha_krishna1958ЮННА МОРИЦ
НА ГРАНИ ВЫДОXА И ВЗДОXА
— Имеет ли право читатель обвинять поэта или писателя в (на его, читательский взгляд) творческих неудачах?
— Неудача, с точки зрения одного читателя — огромная удача, с точки зрения другого читателя. Обвинять — профессия прокурора.
— Что нужно, чтобы поэт/писатель стал классиком? Что для вас классика?
— В данный момент — это спекулятивные ярлыки самоназначенных классиков из ансамбля взаимного восхищения. Такими глупостями не занимаюсь и не знаю, что для этого нужно.
— Может ли одаренный искрой Божьей человек позволить себе больше, чем все остальные? Или, напротив, требования к нему строже?
— Больше — чего?.. Жестокости?.. Наглости?.. Подлости?.. Лжи?.. Уточните!
— Уточняю: больше слабостей, больше прав, больше ошибок, больше безрассудства или радости. Больше всего того хорошего и плохого, что может предложить жизнь. Как у Довлатова: «Больше денег, вина и геройства»...
— Каких слабостей? Слабости бывают прекрасны, бывают позорны. Известно, что есть несправедливая сила и слабая справедливость, и единственное, на что мы способны в этом смысле, — сделать силу более справедливой, а справедливость более сильной.
Больше прав — каких и на что? Больше безрассудства — в каком смысле и по отношению к кому и к чему? Ничто не однозначно. Ножом убивают, ножом достают пули из ран, ножом режут хлеб.
— Часто публика самостоятельно ставит поэта в рамки определенного ему образа, даже налагает некие обязательства. А на ваш взгляд, поэт кому-то что-то должен?
— Он должен — никому не дать угробить Божий дар.
— Ну, как же можно его угробить... Ведь поэт настолько силен, что не умирает и после развоплощения...
— Велика разница между знанием, опытом — и знанием, которое дается не опытом. «Ведь поэт настолько силен» — это ваши слова, но не мои. Неумирание даже после развоплощения — это знание, которое дается не опытом. А не дать угробить Божий дар — это знание опыта.
— О чем вам нелегко говорить? Считаете ли вы трудным просить прощения, признаваться в любви, говорить правду?
— Это вопрос человека, который не прочел ни одной моей книги.
— Крепко вы меня припечатали! Только этот вопрос я задаю именно потому, что читала ваши книги, наверное, такой странный у меня ход мыслей. Хорошо, я переформулирую: считаете ли вы трудным просить прощения, признаваться в любви, говорить правду? Не в стихах, не в книгах, а в жизни?
— Поэзия — мой образ жизни. Всегда, с четырех лет, и даже раньше.
— Как вы думаете, вредны ли творчеству благополучная жизнь, спокойствие, внутренняя гармония?
— В этом вопросе уже содержится ваш ответ. Так дети прячутся за штору, а тапочки видны.
— Стыдно в этом признаваться, но я не поняла, в чем заключается мой ответ в вопросе. Искренне чувствую себя тапочками, которые видны, но сами того не соображают: они же тапочки, им всего девятнадцать лет, что с них взять.
— Девятнадцать лет — это очень много. Ваш ответ в вопросе таков: неблагополучная жизнь, неспокойствие, тревога, боль и страдание, чувство трагического — вредны и лишают внутренней гармонии. Но трагический Эдгар По был внутренне более гармоничен, нежели «Мисс Вселенная» или «Человек года».
— Сейчас много говорят о «духе времени». Существует ли он как некая всеобщая величина и мера, или это все-таки очень индивидуальное понятие? Из каких ощущений складывается этот «дух» для вас?
— В одно и то же время — множество разных «духов» и самых разных «времен». Одни не выбирают времена, другие — выбирают. Я выбираю. Об этом как раз мои «книготворения и рисункописания».
— Изменился ли ваш читатель? Изменились ли вы?
— Мой читатель сильно помолодел. Я не изменилась, но эта неизмена — не измена моей способности «не выглядеть, но быть!..».
— «Сильно помолодел» — это скорее внешняя характеристика. А что с ним произошло изнутри?
— Сильно помолодел — это как раз «внутренняя характеристика», поскольку возраст всегда внутренняя суть, а не внешность. Биологический возраст большинства моих читателей 18-35 лет, таковы сводки на моем сайте. «Изнутри с ним произошло» именно то, что он знает поэзию, и она для него — кислород.
— Вы автор многих замечательных детских стихотворений. Как, на ваш взгляд, надо разговаривать с ребенком, чтобы из него вырос хороший человек?
— Одно с другим не связано. И часто — совсем наоборот. Хороший человек — хороший для кого?.. Для тех, кого убил Великий Македонский, он — человек ужасный. Никто не знает, как надо разговаривать с ребенком, чтоб он не стал таким ужасным человеком.
— Да, никто не знает, как надо, но как-то же надо. Мой вопрос связан вот с чем… Бывает, цитаты из любимых книг и поступки любимых героев взрослый человек помнит лучше, чем заветы родителей. Раз на ваших стихах дети успешно растут, учатся чему-то благодаря им, помнят их годы спустя как неотъемлемую часть своего детства, значит, вам удалось найти тот особый, милый всякому ребенку тон. Поэтому мне подумалось, у кого еще спрашивать, как разговаривать с детьми, если не у вас?..
— Никакого «милого тона» у меня для детей нет. Все наоборот. Я — веселый хулиган, игрослов, наоборотчик, сам-себе-переворотчик, знаток Больших Секретов для маленькой компании.
— Что представляет собой современная детская литература? Есть ли вообще такая?
— Конечно, есть. Мне интересны яркие, полетные — Емец, Геваргизов, Краева…
— Вы читали прогремевшую на весь мир серию сказок о Гарри Поттере? Каковы ваши впечатления? В чем, на ваш взгляд, секрет успеха этой волшебной эпопеи?
— Прекрасное творение, выдающийся автор, сумма точных технологий, оглушительная реклама, замечательное кино, развивает чувство собственного достоинства, переводит фигуры речи в живую ткань фантастических событий.
— Какая из последних прочитанных вами книг произвела сильное впечатление и почему?
— «Епифанские шлюзы» Андрея Платонова. Книга 1927 года. Написана послезавтра, сейчас и здесь, и навсегда. Читаю ее постоянно, потому она и последняя из прочитанных, остальные книжные новости производят стильное впечатление, текстильное, но слабосильное.
P.S. Алина, ваши дела не так плохи, если учесть, что я вообще не даю интервью людям, которые так мало знают мои книги. Вы не спросили меня о моих рисунках, о моем особенном языке, о моей прозе. Но в первую очередь вас интересовало, не случилось ли так, что я все еще живу, а поэт во мне истощился и умер? И я решила ответить вам вглубь и ввысь на все вопросы прямо в лоб. Радуйтесь, это ни на что другое не похоже.
На любой из ваших вопросов я могла бы ответить, как все: рассказами о своих подвигах и страданиях при советской власти и при власти антисоветской, цитатами из своих произведений, развесистой клюквой всех размеров. Радуйтесь, что этого с вами не произошло.
Всех вам радостей и благ.
НА ГРАНИ ВЫДОXА И ВЗДОXА
На грани выдоха и вдоха есть волна,
где жизнь от видимости освобождена,
упразднены тела и внешние черты,
и наши сути там свободно разлиты.
Там нет сосудов для скопления пустот,
и знак присутствия иной, чем здесь, и счет
не лицевой, не именной, и только ритм
там раскаляется и звездами горит.
На грани выдоха и вдоха есть волна,
где жизнь, как музыка, слышна, но не видна.
И там поэзия берет свои стихи.
И там посмертно искупаются грехи.
— Имеет ли право читатель обвинять поэта или писателя в (на его, читательский взгляд) творческих неудачах?
— Неудача, с точки зрения одного читателя — огромная удача, с точки зрения другого читателя. Обвинять — профессия прокурора.
— Что нужно, чтобы поэт/писатель стал классиком? Что для вас классика?
— В данный момент — это спекулятивные ярлыки самоназначенных классиков из ансамбля взаимного восхищения. Такими глупостями не занимаюсь и не знаю, что для этого нужно.
— Может ли одаренный искрой Божьей человек позволить себе больше, чем все остальные? Или, напротив, требования к нему строже?
— Больше — чего?.. Жестокости?.. Наглости?.. Подлости?.. Лжи?.. Уточните!
— Уточняю: больше слабостей, больше прав, больше ошибок, больше безрассудства или радости. Больше всего того хорошего и плохого, что может предложить жизнь. Как у Довлатова: «Больше денег, вина и геройства»...
— Каких слабостей? Слабости бывают прекрасны, бывают позорны. Известно, что есть несправедливая сила и слабая справедливость, и единственное, на что мы способны в этом смысле, — сделать силу более справедливой, а справедливость более сильной.
Больше прав — каких и на что? Больше безрассудства — в каком смысле и по отношению к кому и к чему? Ничто не однозначно. Ножом убивают, ножом достают пули из ран, ножом режут хлеб.
— Часто публика самостоятельно ставит поэта в рамки определенного ему образа, даже налагает некие обязательства. А на ваш взгляд, поэт кому-то что-то должен?
— Он должен — никому не дать угробить Божий дар.
— Ну, как же можно его угробить... Ведь поэт настолько силен, что не умирает и после развоплощения...
— Велика разница между знанием, опытом — и знанием, которое дается не опытом. «Ведь поэт настолько силен» — это ваши слова, но не мои. Неумирание даже после развоплощения — это знание, которое дается не опытом. А не дать угробить Божий дар — это знание опыта.
— О чем вам нелегко говорить? Считаете ли вы трудным просить прощения, признаваться в любви, говорить правду?
— Это вопрос человека, который не прочел ни одной моей книги.
— Крепко вы меня припечатали! Только этот вопрос я задаю именно потому, что читала ваши книги, наверное, такой странный у меня ход мыслей. Хорошо, я переформулирую: считаете ли вы трудным просить прощения, признаваться в любви, говорить правду? Не в стихах, не в книгах, а в жизни?
— Поэзия — мой образ жизни. Всегда, с четырех лет, и даже раньше.
— Как вы думаете, вредны ли творчеству благополучная жизнь, спокойствие, внутренняя гармония?
— В этом вопросе уже содержится ваш ответ. Так дети прячутся за штору, а тапочки видны.
— Стыдно в этом признаваться, но я не поняла, в чем заключается мой ответ в вопросе. Искренне чувствую себя тапочками, которые видны, но сами того не соображают: они же тапочки, им всего девятнадцать лет, что с них взять.
— Девятнадцать лет — это очень много. Ваш ответ в вопросе таков: неблагополучная жизнь, неспокойствие, тревога, боль и страдание, чувство трагического — вредны и лишают внутренней гармонии. Но трагический Эдгар По был внутренне более гармоничен, нежели «Мисс Вселенная» или «Человек года».
— Сейчас много говорят о «духе времени». Существует ли он как некая всеобщая величина и мера, или это все-таки очень индивидуальное понятие? Из каких ощущений складывается этот «дух» для вас?
— В одно и то же время — множество разных «духов» и самых разных «времен». Одни не выбирают времена, другие — выбирают. Я выбираю. Об этом как раз мои «книготворения и рисункописания».
— Изменился ли ваш читатель? Изменились ли вы?
— Мой читатель сильно помолодел. Я не изменилась, но эта неизмена — не измена моей способности «не выглядеть, но быть!..».
— «Сильно помолодел» — это скорее внешняя характеристика. А что с ним произошло изнутри?
— Сильно помолодел — это как раз «внутренняя характеристика», поскольку возраст всегда внутренняя суть, а не внешность. Биологический возраст большинства моих читателей 18-35 лет, таковы сводки на моем сайте. «Изнутри с ним произошло» именно то, что он знает поэзию, и она для него — кислород.
— Вы автор многих замечательных детских стихотворений. Как, на ваш взгляд, надо разговаривать с ребенком, чтобы из него вырос хороший человек?
— Одно с другим не связано. И часто — совсем наоборот. Хороший человек — хороший для кого?.. Для тех, кого убил Великий Македонский, он — человек ужасный. Никто не знает, как надо разговаривать с ребенком, чтоб он не стал таким ужасным человеком.
— Да, никто не знает, как надо, но как-то же надо. Мой вопрос связан вот с чем… Бывает, цитаты из любимых книг и поступки любимых героев взрослый человек помнит лучше, чем заветы родителей. Раз на ваших стихах дети успешно растут, учатся чему-то благодаря им, помнят их годы спустя как неотъемлемую часть своего детства, значит, вам удалось найти тот особый, милый всякому ребенку тон. Поэтому мне подумалось, у кого еще спрашивать, как разговаривать с детьми, если не у вас?..
— Никакого «милого тона» у меня для детей нет. Все наоборот. Я — веселый хулиган, игрослов, наоборотчик, сам-себе-переворотчик, знаток Больших Секретов для маленькой компании.
— Что представляет собой современная детская литература? Есть ли вообще такая?
— Конечно, есть. Мне интересны яркие, полетные — Емец, Геваргизов, Краева…
— Вы читали прогремевшую на весь мир серию сказок о Гарри Поттере? Каковы ваши впечатления? В чем, на ваш взгляд, секрет успеха этой волшебной эпопеи?
— Прекрасное творение, выдающийся автор, сумма точных технологий, оглушительная реклама, замечательное кино, развивает чувство собственного достоинства, переводит фигуры речи в живую ткань фантастических событий.
— Какая из последних прочитанных вами книг произвела сильное впечатление и почему?
— «Епифанские шлюзы» Андрея Платонова. Книга 1927 года. Написана послезавтра, сейчас и здесь, и навсегда. Читаю ее постоянно, потому она и последняя из прочитанных, остальные книжные новости производят стильное впечатление, текстильное, но слабосильное.
P.S. Алина, ваши дела не так плохи, если учесть, что я вообще не даю интервью людям, которые так мало знают мои книги. Вы не спросили меня о моих рисунках, о моем особенном языке, о моей прозе. Но в первую очередь вас интересовало, не случилось ли так, что я все еще живу, а поэт во мне истощился и умер? И я решила ответить вам вглубь и ввысь на все вопросы прямо в лоб. Радуйтесь, это ни на что другое не похоже.
На любой из ваших вопросов я могла бы ответить, как все: рассказами о своих подвигах и страданиях при советской власти и при власти антисоветской, цитатами из своих произведений, развесистой клюквой всех размеров. Радуйтесь, что этого с вами не произошло.
Всех вам радостей и благ.
Ю. М
http://www.novayagazeta.ru/data/2011/028/23.html
Трудно светиться и петь не легко.
Там, где черемухи светятся пышно,
Там, где пичужки поют высоко,
Кратенький век проживая бескрышно,-
Только и видно, только и слышно:
Трудно светиться и петь не легко.
Если задумаешь в дом возвратиться
Или уйти далеко-далеко,
В самую низкую бездну скатиться
Или на самую высь взгромоздиться,-
Всюду, куда бы тебя ни влекло,
Петь не легко там и трудно светиться,
Трудно светиться и петь не легко.
РОЖДЕНИЕ КРЫЛАВсе тело с ночи лихорадило,
Температура - сорок два.
А наверху летали молнии
И шли впритирку жернова.
Я уменьшалась, как в подсвечнике.
Как дичь, приконченная влет.
И кто-то мой хребет разламывал,
Как дворники ломают лед.
Приехал лекарь в сером ватнике,
Когда порядком рассвело.
Откинул тряпки раскаленные,
И все увидели крыло.
А лекарь тихо вымыл перышки,
Росток покрепче завязал,
Спросил чего-нибудь горячего
И в утешение сказал:
- Как зуб, прорезалось крыло,
Торчит, молочное, из мякоти.
О господи, довольно плакати!
С крылом не так уж тяжело.
НА СМЕРТЬ ДЖУЛЬЕТТЫОпомнись! Что ты делаешь, Джульетта?
Освободись, окрикни этот сброд.
Зачем ты так чудовищно одета,
Остра, отпета — под линейку рот?
Нет слаще жизни — где любовь крамольна,
Вражда законна, а закон бесстыж.
Не умирай, Джульетта, добровольно!
Вот гороскоп: наследника родишь.
Не променяй же детства на бессмертье
И верхний свет на тучную свечу.
Всё милосердье и жестокосердье
Не там, а здесь. Я долго жить хочу!
Я быть хочу! Не после, не в веках,
Не наизусть, не дважды и не снова,
Не в анекдотах или в дневниках —
А только в самом полном смысле слова!
Противен мне бессмертия разор.
Помимо жизни, всё невыносимо.
И горя нет, пока волнует взор
Всё то, что в общем скоротечней дыма.
ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДАКто так светится? Душа.
Кто ее зажег?
Детский лепет, нежный трепет,
Маковый лужок.
Кто так мечется? Душа.
Кто ее обжег?
Смерч летящий, бич свистящий,
Ледяной дружок.
Кто там со свечой? Душа.
Кто вокруг стола?
Один моряк, один рыбак
Из ее села.
Кто там на небе? Душа.
Почему не здесь?
Возвратилась к бабкам, дедкам
И рассказывает предкам
Всё как есть.
А они ей говорят:- Не беда.
Не тоскуй ты по ногам и рукам.
Ты зато теперь - душа, ты - звезда
Всем на свете морякам, рыбакам.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-03-20 01:35 pm (UTC)no subject
Date: 2011-03-20 01:36 pm (UTC)Я жива, жива, жива,
Богом не забыта,
Молодая голова
Дрянью не забита.
Нету в голосе моем
Денежного звона —
Лучше вольным соловьем,
Чем орлом у трона.
Нет, не лучше — только так:
Соловьем, и вольным,
Чтоб на детях этот знак
В возрасте дошкольном
Восходил звездой во лбу,
Метил с малолетства.
Чудный свет на всю судьбу
Проливает детство,
Просветляя нам слова
И угрюмство быта.
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта.
Голос чей-то и ничей
Слово к слову сложит,
И никто меня ничем
Обделить не сможет.
Не возьму чужой воды
И чужого хлеба.
Я для собственной звезды
Собственное небо.
no subject
Date: 2011-03-20 01:39 pm (UTC)no subject
Date: 2011-03-20 01:39 pm (UTC)no subject
Date: 2011-03-20 01:40 pm (UTC)no subject
Date: 2011-03-20 01:48 pm (UTC)Родилась в Киеве, отец инженер на транспорте. Мать давала уроки французского и математики, работала на художественных промыслах, медсестрой и даже дровосеком. В год рождения отца арестовали и через несколько пыточных месяцев сочли его невиновным, он вернулся, но стал быстро слепнуть очевидно в результате перенесенного.
В 1941-45 годах семья жила в Челябинске, отец работал на военном заводе. В 1954 году Юнна Мориц окончила школу в Киеве, поступила на заочное отделение филологического факультета Киевского университета. К этому времени появились первые публикации в периодике.
В 1955-ом Мориц поступила на дневное отделение поэзии Литинститута им. А. М. Горького в Москве. Летом - осенью 1956 года на ледоколе «Седов» Юнна Мориц плавала по Арктике и была на множестве зимовок, в том числе и на Мысе Желания, что на Новой Земле, в районе которой испытывали «не мирный атом». Люди Арктики, зимовщики, лётчики, моряки, их образ жизни, труд (в том числе и научный), законы арктического сообщества сильно повлияли на ее личность. В результате Мориц исключили из Литинститута за «нарастание нездоровых настроений в творчестве» и напечатали огромную разгромную статью в «Известиях» за подписью В. Журавлёва, который позже прославился тем, что в тех же «Известиях» напечатал стихи Анны Ахматовой, подписав их своим именем и внеся в них мелкую правку. Однако несмотря на это Юнне Мориц все таки удалось закончить Литиститут в 1961 году.
В 1961 вышла первая книга поэтессы в Москве «Мыс Желания» (по названию мыса на Новой Земле), основанная на впечатлениях от путешествия по Арктике, - книгу «пробил» в печать Николай Тихонов, когда Мориц в очередной раз обвинили в том, что она - «не наш, не советский поэт, чей талант особенно вреден, поскольку сильно и ярко воздействует на читателя в духе запада».
За стихи «Кулачный бой» и «Памяти Тициана Табидзе» (1962) Юнна Мориц попала в «черные списки». И поэтому следующая книга стихов Юнны Мориц «Лоза» вышла только через 9 лет, в 1970 году.
Однако благодаря тому, что стихи для детей Мориц никому ещё не были известны и поэтому не попали под запрет, в 1963 году Мориц удалось напечатать серию стихотворений для детей в журнале «Юность», где по этому случаю возникла рубрика «Для младших братьев и сестёр».
С 1970 по 1990 год Мориц издала книги лирики: «Суровой нитью», «При свете жизни», «Третий глаз», «Избранное», «Синий огонь», «На этом береге высоком», «В логове голоса».
Лирические стихи Мориц написаны в лучших традициях классической поэзии, и в то же время абсолютно современны. О своих литературных учителях и пристрастиях Юнна Мориц говорит: «Моим современником был постоянно Пушкин, ближайшими спутниками — Пастернак, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Заболоцкий, а учителями — Андрей Платонов и Томас Манн». К своей поэтической среде она относит «Блока, Хлебникова, Гомера, Данте, царя Соломона — предположительного автора «Песни Песней» — и поэтов греческой древности».
После 1990 года Юнна Мориц 10 лет не издавалась. Далее последовали сборники: «Лицо»(2000), «Таким образом»( 2000,2001), «По закону - привет почтальону» (2005, 2006).
С 1985-го года Мориц проводила авторские вечера своей поэзии на всех знаменитых международных фестивалях поэзии: в Лондоне, в Кембридже, Роттердаме, Торронто, Филадельфии. Стихи Юнны Мориц переводили Лидия Пастернак, Стенли Кьюниц, Уильям Джей Смит с Верой Данем, Томас Уитни, Дэниэл Уайсборт, Элайн Файнштейн, Керолайн Форше. Её стихи переведены на все европейские языки, а также на японский, турецкий, китайский.
no subject
Date: 2011-03-20 01:49 pm (UTC)no subject
Date: 2011-03-20 01:50 pm (UTC)На лугу под нежным небом
Руны пенились овечьи,
Вдруг рванулись руны дыбом
И пошли трещать-как свечи!
Молоко в сосцах прокисло,
У овец в глазах померкло -
На соплях вверху повисла
Межпланетная тарелка!
Межпланетная посуда
С межпланетными гостями
Зацепилась за лужайку
Межпланетными когтями!
На букеты дикой редьки,
На левкои луговые
Из тарелки вышли дядьки,
Гуканоиды живые.
Серди? Хдои - как заноет,
Руки-ноги отнялися!
Трехметровый гуманоид
Смотрит в Хлою, как сквозь листья,
А в лице его конкретно
Что-то счастья не заметно.
Гуманоид на пастушку
Смотрит жутко - межпланетно!
Гуманоид на пастушку
Смотрит, как большой ученый
На безмозглую соплюшку
Инфузории толченой!
Он решает - взять ли Хлою
(На иголку с хлороформом)
Или греческую хвою -
Как праматерь хлойньш формам.
Гуманоид хлорным глазом
Вычисляет что-то злое...
Не промажь, стерильный разум,-
Ветка хвои легче Хлои!
С теплой веткой в тарахтелке
Убывает странник жуткий
На летающей тарелке,
Ужас сеющей посудке:
Она Землю отпустила
Межпланетными когтями,
Она воздух ухватила
Межпланетными соплями
И сквозь небо просочилась,
Проскользнула слизнем в залежь.
- Хлоя, Хлоя, что случилось?
- Ляг со мною, все узнаешь!
no subject
Date: 2011-03-20 01:50 pm (UTC)Когда неясный образ мне внушен,
Его рисую я карандашом
И к линии прислушиваюсь гибкой...
Пока не вспыхнет узнаванья свет
И с ним - из тьмы исхищенный портрет
Живого звука с милосердною улыбкой.
Тогда, на горле блузу распахнув,
Я тонкое беру, как стеклодув,
И звук живой вдыхаю в эту пленку -
И вся в нее уходит жизнь моя
В прозрачном виде, как воздушная струя...
А звука ненаглядное лицо
Так переливчато и, господи, так звонко!
no subject
Date: 2011-03-20 03:18 pm (UTC)no subject
Date: 2011-03-20 03:20 pm (UTC)Если работать в осеннюю ночь до утра,
Странные вещи случаются, странные вещи.
Вдруг в тишине завывают по-волчьи ветра,
Или кулак по стеклу колошматит зловеще.
Не говорите, что это никто и нигде!
Вас я не хуже толкую явленья природы.
Есть небывалая чуткость в полночном труде -
Так отраженье рождают бегущие воды.
Зеркало нас переводит на мертвый язык,
Точность его простирается только на тело.
И в переводе зеркальном читается вмиг
То, что от глади отпрянув, душа отлетела.
Дело другое - когда сумашедший ручей
Или река, на порогах встающая дыбом,
Запечатлят мимолетом лохмотья грачей,
Старую грушу и всякую душу на выбор.
Зыбью и рябью принежив дыханную суть,
В путь прихватив ее образ, а также идею,
Всю эту живность они в своих ритмах пасут,
Не подражая природе, а будучи ею.
Чуткие знают об этой особой среде,
Сердце сжимающей, бьющей на совесть все хлеще.
Не говорите, что это никто и нигде!
Странные вещи случаются, странные вещи
no subject
Date: 2011-03-20 03:25 pm (UTC)В груди—тоска опустошенья.
Мы — щепки кораблекрушенья,
Когда нам не о чем молчать!
Мычать! Не знать с чего начать
И встать на путь косноязычья!..
Но встать на якорь безразличья —
Тогда нам не о чем молчать!
Да, от молчанья одичать —
Зато не выйти вон из глуби!
Когда любовь сжимает губы —
Тогда нам есть о чем молчать!
Нельзя так много обещать,
Взлетая щепкой на поверхность,—
Есть в легкости недостоверность,
А ей же не о чем молчать!
Хрипеть, фальшивить и трещать
Ракушки начинают в море
И врут мотив, как в коридоре,
Когда им не о чем молчать!
Но тяжелей всего встречать
Молчанья чопорную маску,
Чей рот затянут под завязку —
Как будто есть о чем молчать!
Смертельно—Музе докучать
Дурной восторженностью пылкой!
Молчит с презрительной ухмылкой,
Когда нам не о чем молчать,
И не намерена прощать
Витиеватость светской чуши!
И, вздрогнув, затыкает уши —
И бесполезно в них кричать.
Вот перестанет освещать
Она таланты наши смыслом —
И свежее предстанет кислым,—
Тогда нам не о чем молчать!
«...СТИХИ — НЕ МЁД...»
Date: 2011-03-20 04:04 pm (UTC)Под таким заглавием я напечатала в 1988 г. в «Русской мысли» рецензию на публикацию: Юнна Мориц. Из книги «Мускулы воды» // Огонек. 1988. №21. Приведу ее начало (а целиком ее можно будет прочитать в готовящейся к изданию в «Русском Гулливере» моей книге «Прозой. О поэзии и поэтах» (впрочем, и сейчас можно прочесть целиком на сайте «Новой камеры хранения»)
Первой на стихи Юнны Мориц обратила мое внимание Анна Андреевна Ахматова (в тот же самый период успешно отучавшая и навсегда отучившая меня от былого — должна признаться — восхищения стихами Беллы Ахмадулиной). Не кто-нибудь, а именно Анна Ахматова всем читала тогда, всех заставляла выслушать и услышать только что напечатанное «Памяти Тициана Табидзе»:
На Мцхету падает звезда...
Потом были годы дружбы, не всегда легкой — но недаром в сегодняшних стихах Юнны Мориц сказано (то, что в название статьи я взяла лишь наполовину): «И я не сахар, стихи — не мёд...»; было время, когда Юнна со всей своей энергией взялась составлять и пробивать сборник моих стихов в «Советском писателе» (безнадёга, разумеется, зато этот сюжет закончился двумя гениальными по агрессивной бездарности внутренними рецензиями, доставившими нам немало веселья), добывала мне переводы (в их числе были и те два стихотворения Лорки, которые чуть ли не поныне так с фамилией переводчика и фигурируют в советских переизданиях), а потом... потом мы как-то вдруг «потерялись». Выйдя в фигуры «криминальные», я не хотела подводить знакомством со мной никого, кто прямо не изъявлял желания таковое продолжать. Думаю, либо Юнне это не пришло в голову, либо ее чересчур тогда одолели свои заботы и личные трагедии, только наши пути разошлись. Но знаю, что здесь не было с ее стороны ни равнодушия, ни трусости — выступая где-то публично в 69м году (когда всем было известно, что меня со дня на день арестуют), на вопрос о том, кого она считает лучшими поэтами, Юнна назвала Бродского и меня. Наверное, искренне, но уж точно не без вызова.
Сейчас, читая в «Огоньке» ее подборку стихов «Из книги “Мускулы воды”» стихотворение «Из дневника» я восприняла как память и обо мне. Обо всех, кого и сегодня продолжают именовать отщепенцами*.
Впрочем, не отщепенец ли и всякий поэт?
Re: «...СТИХИ — НЕ МЁД...»
Date: 2011-03-20 04:38 pm (UTC)Если кто-либо где неладное что-то приметит,
Сразу набросится: "Дверь, в этом виновница - ты!"
Катулл
Книжным базаром иду, полон базар сочинений,
дивные опыты в них писаны жаром светил,
знающих, как восприять из мухомора и мака
сильные соки чудес, чтобы звездело везде...
ёноша с девой, деля это звезденье мираклей,
видят иные миры, и весьма развиваются там,
и достигают всего, и потом ничего им не надо,
кроме грибов, спорыньи, мака - и вроде того...
Плавая в этих мирах, где расцветают прозренья,
когда мухоморы и мак преображают мозги,
юноша с девой ведут образ возвышенной жизни,
не унижая любовь гадким соитья трудом.
Главное - не доводить это прекрасное дело
до возлежанья в гробу, в тапочках белых, в цветах.
ёноша ноет: "А как?!" "А так,- я ему отвечаю,-
лечит в Тибете монах розгами этот недуг".
ёношу ломка гвоздит, он уж на розги согласен,
ищет монаха, Тибет, что-то несет продавать
и покупает в кафе шарик себе героина,
чтоб до Тибета дойти, с розгой монаха найти.
Дверь виновата во всем!.. Полон базар сочинений,
дивные опыты в них - мак, мухомор, спорынья,
славный такой агитпроп психоделических штудий,
гумтехнологий сквозняк... Дверь виновата во всем!