byddha_krishna1958

byddha_krishna1958

Михаил Шишкин: «Литература — как переливание крови…»
Один из лауреатов «Национального бестселлера» о том, что бороться за читателя не следует. Следует писать о том, что важно

http://www.chaskor.ru/article/mihail_shishkin_literatura_-_kak_perelivanie_krovi_17944

подошла очередь задать пару вопросов одному из самых важных нацбестовских лауреатов – проживающему в Швейцарии прозаику Михаилу Шишкину.

Кажется, что присуждение премии его роману «Венерин волос» (2005) как нельзя лучше отвечает девизу «Национального бестселлера» «Проснуться знаменитым».

— Если, упрощая, выделить две существенные тенденции в развитии искусства, — в сторону упрощения и в сторону усложнения, — какой из этих путей окажется более плодотворным в ближайшее время для русской литературы? Сменяют ли друг друга эти тенденции?
— Не ты же выбираешь уровень текста — текст выбирает тебя. Поэтому никакого развития в сторону «упрощения» или «усложнения» быть не может.

Писатель просто создает текст по образу и подобию. Если он создает по образу и подобию не своему, а читателя — то это уже не литература, а обслуга.

Чтение сродни переливанию крови. Ты же принимаешь чужие слова в себя. Один человек делится тем, что несет ему жизнь, с другим. Но важно, чтобы совпала группа крови. Если не совпадает — чтение противопоказано.

Мои писатели меня в прямом смысле слова спасали. А не мои, которых, например, заставляли когда-то читать в школе и институте, отравляли, и отрава была мучительной

— Приходится ли писателю бороться за читателя, маневрируя между литературой массовой и элитарной?
— Понятия «массовая», «элитарная», «бороться за читателя», «национальный бестселлер» — из кошелька книгопродавца. К литературе, к рождению текста они никакого отношения не имеют.

Невозможно написать чужую книгу, невозможно родить чужого ребенка. Роман, как сын, взрослеет и уходит из дома. Живет своей жизнью, счастливой или несчастливой.

«Венерин волос» писался не для «элитарного» или «массового» читателя, а сам для себя. И премию «Национальный бестселлер» он получил не за «усложнение». Группа крови совпала.

Я писал о чем-то важном для меня, и это оказалось таким же важным для других. Мне и предыдущие романы не казались, как некоторым рецензентам, сложными.

А новый роман «Письмовник», который выйдет в этом году в издательстве АСТ, и вовсе просто сделан: переписка двух влюбленных. Что может быть проще?

Беседовал Вадим Хохряков («Прочтение»)

«Иностранная литература», № 9 за 1998 г.: Урок швейцарского.
«Знамя», № 10 за 1999 г.: Взятие Измаила.
Роман
«Знамя», № 11 за 1999 г.: Взятие Измаила.
Роман. Продолжение
«Знамя», № 12 за 1999 г.: Взятие Измаила.
Роман. Окончание
«Знамя», № 3 за 2000 г.: Говорят лауреаты «Знамени».
«Вопросы литературы», № 3 за 2001 г.: Спасенный язык.
«Дружба Народов», № 4 за 2001 г.: Русская Швейцария.
Фрагменты книги. Предисловие Владимира Березина
«Критическая Масса», № 2 за 2005 г.: "Язык - это оборона". Михаил Шишкин о новом типе романа, русском языке и любви к Акакию Акакиевичу.
«Знамя», № 4 за 2005 г.: Венерин волос.
Роман
«Знамя», № 5 за 2005 г.: Венерин волос.
Роман. Продолжение
«Знамя», № 6 за 2005 г.: Венерин волос.
Роман. Окончание
«Иностранная литература», № 2 за 2006 г.: Вильгельм Телль как зеркало русских революций.
Опыт сравнительной монументологии
«Новый Журнал», № 242 за 2006 г.: На русско-швейцарской границе.
«Иностранная литература», № 7 за 2008 г.: Как сделан рай.
Отрывок из книги "Монтре-Миссолонги-Астапово. По следам Байрона и Толстого. Литературная прогулка от Женевского озера в Бернские Альпы"
«Знамя», № 7 за 2010 г.: Письмовник.

Flat | Top-Level Comments Only

From:

bydda-krishna.livejournal.com

По волосам не плачут
«Самое важное». Мастерская П. Фоменко
Перед началом спектакля и в антракте входящих в зрительный зал сразу притягивает к экрану завораживающая красота альпийских вершин и изумрудных озер, панорама зеленых плато и заснеженных горных склонов, остроконечные шпили соборов строгого Цюриха и деревянные мосты уютного Люцерна. Вожделенная для многих, спокойная, благополучная Швейцария — и впрямь райское место для многочисленных туристов. И совсем не такая гостеприимная для тех, кто жаждет навсегда обосноваться в этой маленькой нейтральной стране.

Тема эмиграции — одна из сквозных в спектакле «Самое важное», поставленном по роману М. Шишкина «Венерин волос» в Мастерской П. Фоменко (постановка и инсценировка Евгения Каменьковича). Люди, приезжающие на время, и те, что живут на чужбине постоянно, любознательные экскурсанты, жаждущие объять необъятные ценности мировой истории, и беженцы, сочиняющие жалостливые легенды на тему собственной жизни, — разница в их психологии и мировосприятии очевидна. Как, очевидно, и никуда не исчезающее различие менталитетов, несмотря на то что с падением «железного занавеса» Европа стала для россиян доступнее и ближе. Глобальное противостояние цивилизаций существует испокон веков, хотя основано оно на взаимоотношениях конкретных людей, не способных понять друг друга. Однако то же самое можно сказать не только о представителях разных национальностей, но также об отцах и детях, мужчинах и женщинах.

Герои спекталя путешествуют через времена и страны. Действие, охватывающее почти весь ХХ век, перемещается из России в Швейцарию, Италию и Францию. Не говоря уже об отсылках к древним легендам и мифам, также вплетенным в канву театрального действа. Параллельно развивается несколько сюжетных линий, прослеживаются судьбы представителей разных поколений. Подобная историческая эпопея — материал для сцены практически неподъемный. Отсюда и неизбежная фрагментарность, пунктирная дробность действия. Жанр неслучайно обозначен как «этюды и импровизации». Поначалу и впрямь кажется, что перед нами мелькают отдельные эпизоды, друг с другом никак не связанные.

http://fomenko.theatre.ru/performance/mostimportant/8428/

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Тени-призраки из древнего Вавилона вдруг сменяются шумной ватагой пионеров, колошматящих друг друга портфелями на экскурсии в музее. Потом появляется расположившееся за длинным обеденным столом интеллигентное семейство, и действие переносится в уютную, доброжелательно-спокойную атмосферу начала ХХ века. И тут же домашний стол превращается в офисный, высвечивается карта мира, на которой флажками отмечены те места, откуда стекаются эмигранты. Красные квадраты, разделенные белыми прорезями в форме креста на швейцарском флаге, смыкаются в сплошную крепкую стену, неприступную и непробиваемую для ловких беженцев, на ходу сочиняющих байки и рассказывающих страшные истории из советской жизни (сценография Владимира Максимова). А на сцену уже стремительно выскакивает группа российских туристов, мечущихся с фотоаппаратами по Вечному городу и пытающихся расслышать комментарии охрипшего гида сквозь мощные раскаты очередного грозового ливня. Перед глазами ошалелых экскурсантов проносятся римские форумы и древний Колизей, собор Святого Петра и музеи Ватикана, фонтан Треви и площадь Испании — словом, весь набор обязательных туристских достопримечательностей, представленных в мелькающих на экране фотографиях.

Обилие иллюстративно-вспомогательного материала, вероятно, объясняется стремлением преодолеть неизбежно возникающую путаницу и упорядочить неохватный объем текста, в котором перемешиваются далекие воспоминания и недавняя реальность, многостраничные дневники и неотправленные письма. Потому на экране, помимо фотоснимков и кадров кинопутешествий, регулярно появляются текстовые отбивки, разделяющие сценическое действие на отдельные мини-новеллы и дающие представление о времени и месте действия. С одной стороны, это действительно помогает разобраться в происходящем, но с другой — еще больше усиливает впечатление отрывочной дробности, изначально заложенной в стремительно меняющихся сюжетных зарисовках и мелькающем калейдоскопе лиц.

Лишь постепенно из череды разрозненных эпизодов выстраивается некая единая картина жизни страны, на долю которой в течение одного только ХХ столетия выпало так много исторически значимых и трагических событий. Восторженным девочкам-гимназисткам, едва поверившим в мечту и познавшим первую влюбленность, предстояло пережить гибель родных и любимых на фронтах и в кошмаре революционной ломки. А их возлюбленным, братьям и сыновьям, — умереть или покалечить тела и души в многочисленных войнах от Первой империалистической и Великой Отечественной до афганской и чеченской. От сцены к сцене выстраивается история страны, в которую одни не смогли, а другие не захотели возвращаться. Остальные же вопреки всему продолжали жить своей жизнью, полной радостей и проблем, будничных дел и возвышенных мечтаний. Смешное в спектакле органично соединяется с трагическим, а разнообразные человеческие типажи выглядят достоверно и узнаваемо, хотя кратковременность пребывания на сцене каждого из множества персонажей диктует и подчеркнутую выпуклость сценических «масок», и несколько преувеличенную гротескность исполнения.

From:

bydda-krishna.livejournal.com

Проблему многонаселенности спектакля фоменки решают легко, используя свой уже традиционный и безотказный прием: каждый актер играет по нескольку ролей — от трех до десяти. Так, Ксения Кутепова, появившись в облике смешной, вечно простуженной советской учительницы, мгновенно преображается в нежную, женственную гимназистку, а затем — в прохладно-доброжелательную, неизменно подтянутую западную деловую женщину… У Галины Кашковской своенравную, импульсивную особу сменяет кокетливо-лукавая юная девушка или хитрая напористая беженка… Среди героинь Полины Кутеповой — и изящно-утонченная строгая мать, и забавно-восторженная девочка, и сказочно-поэтическое создание, словно явившееся из морских глубин. .. Рустэм Юскаев становится то спокойно-рассудительным отцом семейства, то измотанным итальянским гидом, то вальяжно-величественным актером, то отчаянно-грубым военным командиром, то ухватистым медицинским светилом… Томас Моцкус из невозмутимого швейцарца, решающего судьбы эмигрантов, превращается в робкого, застенчивого влюбленного, из беспардонно-агрессивного нелегала — в тихого, мягкого интеллигента… Из персонажей Михаила Крылова, на долю которого выпало наибольшее количество ролей, особенно запомнятся изворотливый, шустрый беженец, оказавшийся человеком, действительно искалеченным войной, и бессмысленно погибший неловкий и восторженный юнец, едва начавший жить…

И только два актера ведут линию жизни своих героев от начала до конца. Параллельно, пересекаясь лишь через страницы дневниковых записей, развиваются две судьбы — мужская и женская. Вся жизнь Изабеллы (Мадлен Джабраилова), девушки из интеллигентной семьи начала века, — это история о вере в свое призвание и умении быть счастливой, несмотря на житейские трудности и собственные комплексы, тяжелые потери и сердечную неразбериху. На долю же невозмутимо мудрого Толмача (Иван Верховых) выпала роль летописца, рассказывающего о чужих судьбах и словно заново проживающего свою собственную, в которой были пионерское детство и эмиграция, мучительная любовь и неудавшаяся семейная жизнь, работа в Швейцарии и ощущение чужеродности в благополучной, официально принявшей его стране. Русские остаются русскими, независимо от того, в каком времени и в какой точке мира они находятся.