byddha_krishna1958

Борхес рекомендует поэзию Суинберна

В одном из самых не блестящих своих эссе -- "Суинберн как поэт", 1920
-- Элиот берется составить "Избранное" Суинберна и перечисляет главные его
вещи: "The Leper" (Прокаженный), "Laus Veneris" (Хвала Венере), "The Triumpf
of Time" (Триумф Времени)... Как всегда, выбор показателен не столько для
автора, сколько для составителя. "Кажется, других стихов, забыть которые
было бы непростительно, у Суинберна нет", -- пишет Элиот. Но первое из
названных -- драматический монолог в манере Броунинга и Теннисона (дивного
Теннисона "Улисса" и "Святого Симеона Столпника"), а третье если чем и
известно, то, пожалуй, лишь несколькими биографическими вкраплениями --
редчайшими у Суинберна, кажется, не имевшего биографии, если верить его
биографам. (Знаменитая строка из "Триумфа":
I shall never be friends again with roses (Мне роз теперь друзьями не
назвать)
на Суинберна совершенно не похожа.) Итак, за вычетом двух названных,
элиотовскую подборку Суинберна придется свести к одному на самом деле
прославленному стихотворению "Laus Veneris", наконец-то доносящему до нас
подлинный голос поэта.
Из сказанного ясно одно: голос этот Элиоту не близок. Точнее, теперь не
близок. И не только Элиоту, но всей Англии. Столетний юбилей это показал.
Литературные обычаи англичан не поощряют ни хвалу, ни хулу, но безразличие и
пресыщенность общества очевидны. Человек по имени Суинберн не интересен
никому. Жалкая склонность нашего времени сводить произведение к личному
документу, к биографическому свидетельству искалечила и художественные
оценки. С Суинберном произошло то же, что с Уайльдом. Последний -- кто об
этом помнит? -- написал "Дом шлюхи" и "Сфинкса", он же -- кто этого не
знает? -- создал крайне неровную "Балладу Редингской тюрьмы". Первые забыты,
последняя гремит. Причина очевидна: первые декоративны (а этот жанр в нашем
обиходе заведомо скомпрометирован), последняя "проникнута человечностью". В
случае с Уайльдом несправедливость можно перенести, Суинберн -- иное дело: у
него пострадали бы вещи в буквальном смысле слова блистательные -- "Ave
atque Vale" (Славься и здравствуй), "Итилл", "Анактория", "Маска царицы
Савской", "Долорес", "Аголиав", "Гермафродит", замечательные хоры в
"Аталанте", "Бесплодное бдение"... Говорят, атеизм Суинберна, его
республиканская вера отошли в прошлое. В памяти и на губах у меня --
неуничтожимое, физическое ощущение ритмики его стиха. Ощущение вот этих
строк:
Men shall not see bright fire nor hear the sea, Nor mix their hearts
with music, no behold Cast forth of heaven, with feet of awful gold And
plumeless wings that make the bright air blind" Lightning, with thunder for
a hound behind...(Не знать сиянья им, не слышать моря, Не влиться в хор, не
видеть за собой Тот райский строй, что золотой стопой И блеском крыльев
солнцу указуя, Грядет, громами кликая борзую)
Или одной-единственной строки:
The thunder of the trumpets of the night (Громовый рокот полуночных
труб).
Любой из биографов Суинберна сетует на скудость его биографии. "Всего
только жизнь и смерть -- как мало", -- кажется, в один голос говорят все.
Они забывают сокровища его ума: ясность воображения и тонкую музыку речи
http://www.luisborges.ru/llb-sb-bks-1637-s/0/

'From too much love of living,
        From hope and fear set free,
        We thank with brief thanksgiving
        Whatever gods may be
        That no life lives forever;
        That dead men rise up never;
        That even the weariest river
        Winds somewhere safe to sea.'

Перевод Р.Облонской

     Надежды и тревоги
     Прошли, как облака,
     Благодарим вас, боги,
     Что жить нам не века.
     Что ночь за днем настанет,
     Что мертвый не восстанет,
     Дойдет и в море канет
     Усталая река.
.........

Алджернон Чарльз Суинберн

Стихотворения поздних лет

Последний оракул

Годы растут и уходят под солнцем или во мраке,

Эпохи прошли, что не знают тебя и деяний твоих,

Ищет мир света во тьме, не читая давно твои знаки,

Паломник последний ушёл, шум в твоем храме затих.

В храме темно, высох песен волшебный источник,

Помню ужасные, словно кровавые слёзы, слова:

"Скажите царю - разрушен сей дом непорочный,

И ручья говорящего сила почила, мертва.

Нет приюта для Бога нигде, ни дома, ни крыши,

И пророческий лавр больше в руках не цветёт".

Пало сердце царя, безнадёжные вести услышав,

Верный твой друг понял, что скоро умрёт.

Безутешно вниз он склонил лицо,

Признавая стихийных сил произвол,

"Победил ты,- молвил перед концом, -

Галилеянин", и навеки ушёл.

Твой мир, что для нас был открыт,

Где правили Временем руки Харит,

Сейчас заморожен ударом зимы,

Могильным ветром отравлены мы,

Отверстой пропасти слышен стон,

Пришёл век последний земли.

О отец наш, Пэан, Аполлон,

Палач и целитель, внемли!

За веком век безмолвны уста, лицо твоё скрыто,

Слепы глаза и робки слова тех, кто тебя любил,

Имя твоё невнятно, древних молитв языки забыты,

Царство чужого Бога ныне твой свет озарил.

Огнь, а не свет, ад вместо неба, псалмы - не пэаны

Полнят чистые души и сладкие губы певцов;

Весь мир повторяет ярости гимн и обмана,

Вместо гармонии Греков - вой Галилеи сынов.

Да, ты уже не тот, кем был ты для древних,

Что поклонялись тебе, славили мир твой и свой;

Им ты доверил сам силою слов сокровенных

Притягивать вниз небеса, делая землю святой.

Знай же - нас тени всегда окружают,

Даже когда кончается ночь,

И, солнца боясь, темнота уползает,

От лика рассвета несётся прочь.

Прошлое может вернуться снова -

Пусть отзвучало последнее слово -

Вновь кровь человека, как зверя,

На алтарь хлынет страха и веры,

Как баран, станет блеять он,

Как свинья, валяться в пыли;

О отец наш, Пэан, Аполлон,

Палач и целитель, внемли!

III

Те, кто тебя возлюбил - иным ожиданьем согреты,

Вождь и отец - нашу тьму озарит солнца свет;

Будет он краше, чем нам обещали пророки, поэты,

В тогах, венках - твои дети, хранящие верно завет.

Одним из Богов мысль глупцов называет тебя,

Того, кто превыше Богов, что прошли и придут,

Сыном Бога и Времени внуком теперь именуют тебя,

Пусть ты древнее, Отец наш, веков и часов и минут.

Не ранее мысль человека Богов, чтоб любить, создала,

Чем песнь началась безмолвной души,

Мечтою и делом земля Небеса сотворить не могла,

Пока не родилось Слово в тиши.

Были слово и жизнь - твои,

И дух человека и прах,

И Боги сгибали колени свои,

Умирая, рождаясь в твоих руках.

Пролетали они, как виденья,

Эпоха иль две - что мгновенья,

Злы, добры - исчезли как снег,

Ты один пребудешь вовек,

Все исчезли, как летний сон,

Как ласточки в небе, прошли,

О отец наш, Пэан, Аполлон,

Палач и целитель, внемли!

Ты свет, ты дыханье, и жизнь, и слово, и лира,

Даёшь ты здоровье и помощь, и смертную сень,

Твои все песни людей, ты пишешь историю мира,

Не знает рассвета, заката сияющий день.

Новые Боги родились, и пали старые Боги

Пока твоё Солнце свершало суточный ход,

С востока на запад прошли - позабыты дороги,

Различны они, но конец одинаковый ждёт.

Путь к смерти один, хоть по-разному каждый возник,

Душа, их создавшая, каждому сыщет приют,

Бог за Богом уйдут, позабудем деянья и лики,

Но бессмертна душа, что им слово и облик даёт.

Разве изгнано солнце с неба?

У людей право отнято петь?

Песня - словно дрожжи для хлеба,

Чтобы в венах кровь разогреть.

Холодна и уныла эпоха,

Слёзы горьки, дела наши плохи;

Небеса силой Солнца держались,

От Тебя жизнь и свет нарождались,

А теперь немоты воцарится закон,

Слух и зренье от нас увели?

О отец наш, Пэан, Аполлон,

Палач и целитель, внемли!

Взбунтовавшись, время коварно тебя сразило,

Тьма упала на род людской, когда он отпал от тебя,

За закатом в тени ты сидишь, сиянье завесой закрыло,

Пока взоры душ не поднимутся к небу, любя.

Пока не вернулись зренье и слух к слепым и глухим,

Их души не смогут восславить света и жизни лучи,

Для их взора звёзды, что меркнут пред взором твоим,

Горят словно солнце в мёртвой и грешной ночи.

Время вновь поднялось со злыми словами угрозы,

Перемены наносят удар, никому их сдержать не суметь,

Одетые в тучи и звёзды, чьи утром расплавились грёзы,

Где Те, кому править дозволили Грех или Смерть?

Сражены они и разбиты, они потерпели крах,

Те, что целый мир сотрясали силой,

Не проснётся, не возродится усопших прах,

Пусть весь мир зарыдает у края могилы.

Будто пёс, что встал на добычи след,

Затравило их время, спасения нет.

От погони, как волки, уносят ноги,

Разбежались, устали, потеряли дорогу.

Ушли от охоты, прорвали заслон,

Под крики и рёв сокрылись вдали,

О отец наш, Пэан, Аполлон,

Палач и целитель, внемли!

День за днём твоя тень горит в небесах благодарных:

Даже солнце - лишь светлая тень лица твоего.

Царь! Под твоею стопой стал свод небес лучезарным,

О Бог! Дух земли, покорён, славит тебя одного.

От тебя - речь людская, та, что богов порождает,

От твоей души - мысль, что творит и уносит их,

Твоя воля в людей свет и горенье вселяет,

Этот свет берегут или гасят в душах своих.

Пусть же вспомнят имя твоё, как помнили прежде,

К болезни явись, целитель, на зло напади, о палач,

Открой же глаза - Бог, царь и поэт - дай место надежде,

Песней изгнать все беды земные умоляет наш плач.

Ибо царство твоё не прошло,

Не ослабло Божьих сил напряженье,

По их воле солнце с небес не ушло,

Не удастся изгнать им из мира пенье.

Твоё пенье и свет возомнили своим,

Милосердно жизнь ты даруешь им.

В благодарность за речи чудесный дар

Обращаем к тебе молитв наших жар,

Поднимая нас, освети небосклон,

Ответ на моленья пошли,

О отец наш, Пэан, Аполлон,

Палач и целитель, внемли!
http://zhurnal.lib.ru/e/ermakow_e_j/swinburne3.shtmlАЛДЖЕРНОН ЧАРЛЗ СУИНБЕРН
(1837-1909), английский поэт, прославившийся смелыми экспериментами в стихосложении. Родился 5 апреля 1837 в Лондоне, в семье адмирала Ч.Г.Суинберна и леди Джейн, дочери графа Эшбернэма. Проучившись несколько лет в Итон-колледже, поступил в Бейллиол-колледж Оксфордского университета, где познакомился с Д.Г.Россетти, У.Моррисом и Э.Берн-Джонсом. В 1860 оставил университет, переехал в Лондон, где оставался до 1879. В марте 1867 он познакомился с итальянским патриотом Дж.Мадзини, который вдохновил его восславить свободу человека и идеалы Рисорджименто - освободительного движения за объединение Италии. В 1879 адвокат и близкий друг Суинберна Т.Уоттс (позже Уоттс-Дантон) спас погибавшего от алкоголизма поэта, поселив его у себя дома, в Патни, где под его внимательным присмотром Суинберн провел тридцать лет. Духовная биография Суинберна отчетливо распадается на четыре этапа. В юности он был истовым приверженцем англиканской церкви, в Оксфорде сделался агностиком, оставшись им и впоследствии. В стихах начала 1860-х годов (стихотворная драма Аталанта в Калидоне - Atalanta in Calydon, сборник Стихотворения и баллады - Poems and Ballads) доминируют настроения горечи и отчаяния, тяга к смерти. Примерно десять лет, начиная с 1867, Суинберн считал себя позитивистом, а в 1870-е годы начал склоняться к стоицизму. Суинберн остается одним из самых плодовитых и разносторонних английских поэтов. Из-под его пера вышли двенадцать стихотворных пьес, в т.ч. Аталанта в Калидоне (1865) и Эрехтей (Erechtheus, 1876), воскрешающие форму древнегреческой трагедии, и историческая трилогия о Марии Стюарт - Шастеляр (Chastelard, 1865), Босуэлл (Bothwell, 1874) и Мария Стюарт (Mary Stuart, 1871). В 1877 отдельными выпусками выходил эпистолярный роман Письма за год (A Year's Letters), в 1904 переизданный под названием Водовороты любви (Love's Cross-Currents). Отрывки из второго его романа, Лесбия Брандон, увидели свет только в 1952. В бумагах Суинберна сохранился написанный им по-французски сатирический памфлет; он также писал стихи по-французски, по латыни и по-гречески. Между 1866 и 1904 Суинберн опубликовал 14 поэтических книг. Первая из них, сборник Стихотворения и баллады (1866), вызвала резкие обвинения в непристойности, в какой-то мере определившие его репутацию вплоть до сегодняшнего дня. Среди последующих сборников наиболее известны Предрассветные песни (Songs before Sunrise, 1871) - вдохновенный гимн человеческой свободе, осмысляемой как в философском, так и в политическом плане; Стихотворения и баллады. Книга вторая (Poems and Ballads, Second Series, 1878), состоящая преимущественно из стихотворений элегического характера; Новая Гепталогия (The Modern Heptalogia, 1880) - анонимно изданный цикл из семи пародий на стихи современников и свои собственные; Тристрам Лионесский и другие стихотворения (Tristram of Lyoness and Other Poems, 1882), Сто лет рондо (A Century of Roundels, 1883) и Сказание о Балине (A Tale of Balin, 1896). Суинберн издал более десятка критических работ. Его труды, посвященные английским драматургам елизаветинского времени и эпохи короля Якова I, выдают в нем не только талантливого поэта и критика, но и вдумчивого исследователя литературы и истории, знатока прошедших эпох. Важное место в литературно-критических трудах Суинберна занимали В. Гюго, о котором он писал необычайно много, а также английская поэзия 19 в., в особенности творчество У.Блейка и П. Б. Шелли. Среди явлений мировой литературы, сыгравших важную роль в формировании поэтического стиля Суинберна, особое место занимают Библия и стихи Гюго и Шелли. На фоне тогдашней английской поэзии его стихи выделяются прежде всего благодаря виртуозному употреблению аллитераций и анапестических ритмов. Сознательно выходя за рамки устойчивого набора привычных для высокой литературы тем, Суинберн обосновывал в своих литературно-критических статьях и реализовывал в поэтической практике ее право обращаться к таким до недавнего времени запретным областям, как, например, психология полового влечения. Умер Суинберн в Патни 9 апреля 1909.
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/3693/%D0%A1%D0%A3%D0%98%D0%9D%D0%91%D0%95%D0%A0%D0%9D