byddha_krishna1958

Andrea Mantegna, Madonna Della Vittoria (Detail of coral ornament), 1496
Томас Мур
Душа Секса
Брачное ложе: Создание брака через секс. Продолжение
Брачная постель
Спальня – это воистину святая земля. Наконец, придя домой, Одиссей выразил свою радость, отыскав особую постель, сооружаемую годами для себя и Пенелопы. Его описание этого места – одно из самых красивых мест в Одиссее:
Не другой кто, я сам ее сделал.
Пышно олива росла длиннолистая, очень большая,
В нашей дворовой ограде. Был ствол у нее, как колонна.
Каменной плотной стеной окружив ее, стал возводить я
Спальню, пока не окончил. И крышей покрыл ее сверху.
Крепкие двери навесил, приладивши створки друг к другу.
После того я вершину срубил длиннолистой оливы,
Вырубил брус на оставшемся пне, остругал его медью
Точно, вполне хорошо, по шнуру проверяя все время,
Сделал подножье кровати и все буравом пробуравил.
Этим начавши, стал делать кровать я, пока не окончил,
Золотом всю, серебром и слоновою костью украсил,
(пер. с древнегреческого В. Вересаева)
Сцена заканчивается строкой: «С радостью место их старой кровати они увидали».
Внимание к красоте, мастерству и ритуалу в этом древнем месте может научить нас тому, что спальня – это место священных мистерий, и тому, что секс близко связан с происходящим в оставшейся части вселенной. Как Иисус, согласно древним традициям, умер на древе, которое святой Августин таинственно описывал как свадебное ложе, так и Одиссей и Пенелопа, архетипические фигуры любого брака, имели своё особое древо любви и близости, формировавшее структуру их брачного ложа. Каждый из нас, состоящий в браке, имеет такую постель, и в буквальном, и в переносном смысле. Мы можем стать более осведомленными о её глубинной природе, если имитировали Одиссея и привнесли наше личное мастерство и чувство красоты, опираясь на конструкцию и украшение фактической кровати, а также на наши мысли о роли секса в супружеской жизни.
Брачное ложе живо с памятью, фантазией, табу, желанием, ревностью, трансгрессией и близостью. Немногие материальные вещи могут быть столь священными со всем смыслом и страстью, связанными с ним. Когда я путешествую с супругой, мы иногда занимаем отдельные кровати, и мы должны создать наше letto matrimoniale (как это называется по-итальянски), стыкуя две узкие постели вместе и делая их как одну. Даже кровать в отеле означает домашнюю кровать, так как кровать – это и конкретный объект, и сакраментальная конструкция, которую можно более или менее транслировать с одного места на другое.
Было бы легко отклонить фантазии о брачном ложе как сентиментальные или непрактичные, и все же этот вид конкретного воображения помогает поддерживать брак. В классическом Риме нарушение супружеской верности считалось оскорблением гения, наставляющего и обитающего в доме духа, оскорблением священного ложа или брачной постели. Брачное ложе часто украшалось бронзовой фигуркой гения, который был порождающим духом семьи и брака [6]. На Римских свадьбах, молитвах и подготовке брачного ложа всё фокусировалось на гении [7]. Гений также представлялся змеёй, образом секса и рогом изобилия, образом жизненного богатства, порождаемого сексом. В этих древних Римских образах мы видим секс, дом, семью и жизнь с избытком, всё связано друг с другом и почитаемо в духе, выходящем за пределы личной психологии брачной пары и все еще конкретно почитаемым как само сердце брака.
Это одна из тех тайн, столь чуждых современному образу жизни, что её практически невозможно принять во внимание (фокусирование на постели, а не на паре как месте брачных обетов), но это плодотворный образ. Все мы знаем, что определенные драгоценные вещи могут превратиться в носителей памяти и значения, так что они представляют сильные чувства в браке лучше, чем любое вербальное выражение. В момент расставания или развода паре может быть очень трудно разделить их владения, так как их вещи несут самые горькие и самые заветные чувства по поводу отношений. Одно дело прелюбодеяние, но нарушение супружеской верности на брачном ложе пары воистину нечто кощунственное.
Юнг описывает алхимический сосуд (тот мистический контейнер, в котором происходят трансформации психе), как кровать, и кажется разумным развернуть это описание для рассмотрения брачного ложа как алхимического сосуда [8]. Сон, сновидение, разговор и занятие любовью, имеющие место в брачном постели, сплетают пару вместе. Может быть, более важен в этом отношении уход за снаряжением брачного ложа, чем работа над анализом психологии супружеской пары. Производитель мебели или кружев могли бы сделать столько же много хорошего для брака, как и психоаналитик.
Интеллектуальное понимание, пылко делающее свои попытки посредством современного ума, не представляет большого значения для души. Более важными могут быть дни и ночи бесед, страстные выражения любви и преданности, слова (больше как ритуал, нежели чем коммуникация), или даже обоюдная принадлежность к брачному ложу. Всё это вместе сплетает голебен фантазий и воспоминаний, которые становятся, в течение многих лет, может быть, главным творением брака и сетью, удерживающей пару вместе. Даже когда супружеская пара устает от совместной жизни или оказывается в болезненных дискуссиях, для супругов может оказаться сложным завершение брака, так как он есть нечто иное, чем просто объединение их идей и опыта. Он имеют свою собственную реальность, и жизненная искра этой реальности, гений, имеют большую силу, даже несмотря на то, что он – это не исключительно личное творение.
Половой акт – не настолько личностен во всех отношениях, как в этом нас ныне пытаются убедить. Человек в браке может сетовать, что его партнер думает о ком-то еще во время секса, и все же душа, кажется, не принимает брак личностно, как мы, современные люди, это делаем. Обращение к мыслям о прекрасных половых отношениях с идеальным другом или с конкретным человеком, символизирующим идеал, может сигнализировать об интересе души к воображению и трансцендентному аспекту секса; это может не подразумевать какого-либо неуважения брака или супруга. Интерес к анонимному сексу может также наводить на мысль не о скандальном пренебрежении любовью, привязанности или же сведению личности к сексуальному объекту, но скорее вниманию к трансперсональному и трансцендентному измерениям. Когда мы с недоверием относимся к душе, то имеем тенденцию к подозрительным и негативным интерпретациям чувств и фантазий. Но если мы будем менее тревожными по поводу нашего собственного эго, то сможем узреть, что душа довольно невозмутима даже в вопросах любви.
Порой управляемые компульсивностью личностного мышления нашей культуры, мы можем быть суровы к себе из-за недостатка личного и межличностного в нашем отношении к сексу. Любовь и личное внимание чрезвычайно важны, но они не являют собой исключительно аспекты секса, служащие душе. Душа обладает определенным объективным качеством, тогда как наше чувство личности обычно почти целиком состоит из эго. Если мы представляем брак как сочетание из эго, а секс как эмоциональные осуществления этих эго, то душе не останется места, ибо душа – это вовсе не эго, но более объективный источник, из которого проистекает жизнь, или обширная группа персонажей, некоторых из которых мы ощущаем как часть собственной идентичности, а другие находим в окружающих людях.
Даже разговоры о моей душе могут быть экраном для эгоистических самопогружений. Когда каждый из супругов уделяет внимание душе, они менее сфокусированы на своем эго и эго другого, но более заботятся об их браке, жизни, которую сотворяют вместе, детях, семьях, соседях, работе и ситуации в мире. Всё это тесно связано с браком, и также, возможно, с сексом (как это ни странно). Целый мир оказывается с нами в постели, ибо душа не знает черствых и стойких, явно очерченных границ эго. Эго – это граница творца, как предполагает известная психологическая фраза «границы эго», но душа – это постоянное перекрытие этих краёв, так что индивидуальная душа, семейная душа и мировая душа неразделимы и глубоко вовлечены друг в друга.
Традиционно душа почиталась как тело или как некоторого рода нечеловеческая фигура. Керенья описывает Римское мнение, что гений мужчины обитает во лбу, тогда как женщина имеет соответствующую Юнону или Гению в своих бровях [9]. Они изображались как змей, иногда как змеи, приносящие плоды и, возможно, означающие плодородие [10]. Это необходимо понять нам самим, нашим партнерам или самому браку для того, чтобы насладиться изобилием жизни, которое предоставляют брачная жизнь и секс, но надо иметь эквивалент того, что почитали Римляне. Мы нуждаемся в роге изобилия, в фаллическом и вагинальном избытке. Нам необходима признательность гения и Юноны, которые все еще живы в наших головах и бровях, и нам нужна воля для преисполненной жизни, где секс занимает видное место именно потому, что он столь сильно способствует чувству жизненности.
Подобно подходу Камасутры, помещающего обсуждение сексуального искусства в контекст этичной и изобильной жизни, мы можем сделать больше для семейного секса, живя в полной мере и значимо, нежели чем пытаясь быть сексуально правильным и здоровым. В браке хороший секс идет вместе с полной жизнью, ибо секс придает эмоциям и смыслу супружества ощущение полноты. Сегодня многие люди жалуются на сексуальную пустоту внутри и за пределами брака, и в качестве реакции могут изолировать секс от остальной жизни и прилагать постоянные усилия для исправления этого. Еще один способ подступиться к этой пустоте – это заботиться о жизни во всех её аспектах, убеждаясь в ее полноте. Трудно иметь хороший секс с пустым сердцем или в обнищавшем доме. Под нищетой я не подразумеваю дом без денег, но скорее дом без духа изобильной жизни, духа, который может быть вызван и в бедном, и в богатом доме.
Эротизированное супружество
Брачный секс способен стать рутиной (особенно если все личное снаряжение остаётся обыкновенным и привычным), но если секс рассматривается как искусство, а не как самовыражение или обязанность, тогда вся жизнь может быть подготовкой к нему, и в то же самое время продолжаться в приятных ощущениях после него. Мой идеал – это занятие пары любовью в спальне, влюбленно подготовленной для секса, в доме с пульсирующим чувством цвета, аромата и прикосновения, в мире богатой чувственности, которая соответствующим образом удерживает и поддерживает сексуальность пары.
В своей красивой и чувственной книге «Прикосновение», Габриэль Йосипович обсуждает важность простого присутствия, достигаемого посредством прикосновения. Прикосновение, говорит он, подтверждает своё присутствие, «своё присутствие в вас, но также ваше присутствие в этом. Двойственность имеет решающее значение» [11]. Он описывает своё первое путешествие к Тихому Океану, когда он чувствовал взволнованность, погрузив свою руку в воду, подтверждая, что он был там. Прикосновение дарует яркое ощущение присутствия, и это одна из главных целей секса – быть ощутимо присутствующим в другом.
Мало смысла в том, чтобы отсутствовать в мире и затем пытаться присутствовать с человеком в физической близости секса. Я сомневаюсь, что это возможно. Но присутствие в мире означает бытие в соприкосновении с ним, обоняя его, рассматривая его присутствие в нем самом, слушая его звуки, познавая его как тело. Тот вид знания, что предлагают чувства, надежен, непосредственен и заслуживает доверия, проницателен, воплощен в сексе, распространяемом через всё осознание человека, затрагивая эмоции, мысли и чувство значимости. Если бы мы действительно присутствовали друг в друге в наших браках, будучи сексуальными в постели и за её пределам, то мы могли бы узнать друг друга путем, заземляющим чувства друг для друга, сохраняя их устойчивыми среди испытаний ординарной жизни и сплетая наши сердца – объединяя нас самих и наш мир, что попросту не может случиться благодаря уму.
Что такое брак? Что, как не таинственный, как неописуемо безусловный путь взаимного присутствия, где секс представляет собой воплощение, ритуализацию, источник и празднование этого присутствия? Кажется, мы часто видим секс и брак как вознаграждение и необходимые условия, но в действительности они – две стороны одной монеты, нераздельны. Брак – это мифологическое повествование, где наши жизни работают сами над собой, тогда как секс представляет собой ритуальное присутствие чувственности повествования. Сексуальное прикосновение перекликается с чувственностью, навлекающую за собой бытийное присутствие в повседневной жизни, даровании своему партнеру, даровании миру и открытие для вселенского присутствия.
Семейный секс отличается от внебрачного секса. В каком-то смысле он богаче, полнее, устойчивее, становящийся еще глубже, пока не впадёт в энтропию, вызванную пренебрежением. Он приводит к эмоциям и фантазиям, отличающимся от тех, что вызываются в случае внебрачного секса. Последние могут быть вызваны волнением, опасностью и важным и, возможно, необходимым, чувством анонимности. Но семейные секс также обладает наслаждениями: полным присутствием человека, вовлечением жизни, обеспечением верности, историей памяти и фантазий, большей контекстуализацией секса, которая предлагает глубокую важность и возможность развития секса как искусства.
Иногда кажется, что семейному сексу не хватает просто оценки его преимуществ и удовольствий, возможно из-за того, что мы любители новизны, пристрастия, которое пролезает в нашу сексуальную жизнь. Но не все культуры столь впечатлительны и заняты новизной. Многие люди этого мира живут в утешительной безопасности дорогих им традиций и этот стиль жизни (построенный на отношении, которое встроено в народную философию и повествование) может быть перенесен в секс, где традиция принимает форму близкого знакомства или обычая. Благодаря своей истории, отношения могут наделить защищенностью, а секс – умением.
Для современной западной мысли также характерно «раскладывать по полочкам» каждый аспект жизни, поэтому человек часто читает о различных функциях сексуальности – взаимном выражении расположения, обращении с биологическим побуждениями и произведение потомства, но нет нужды разделять этих пути сексуального бытия. Вы не должны производить детей физически в ночь занятия любовью, чтобы сделать сотворение детей частью своей сексуальной жизни. Это было бы деторождение в буквальном и узком смысле, ибо даже после рождения ребенка семейный секс может быть связан с зачатием ребенка и созданием семьи. Тысячи ночей любви могут произвести на свет ребенка и беречь его, заботясь и обучая в полном смысле этого слова, ибо секс в браке охватывает, среди прочих важных вещей, сотворение детей и заботу о них.
В браке секс – это не интрижка на одну ночь, хотя эта сладкая фантазия может время от времени закрадываться. В браке, одна длинная ночь секса или украденный утренний момент – это часть вечности брака, которая завладевает нами в день бракосочетания. Вечность означает и бесконечную протяженность во времени и настоящее присутствие. В браке, секс – это не количество столкновений, но продолжение развития сексуальных взаимоотношений на протяжении всей жизни.
В гимне браку древнегреческая поэтесса Сапфо проводит связь между сексом и священной мистерией брака:
Приди сейчас
В свою
Спальню, к своей
Кровати
И играй там
Сладко и нежно
Со своим новобрачным.
И пусть Геспер
Ведет тебя
К желанному,
Пока
Ты не встанешь, пораженный
Перед серебряным
Троном Геры,
Царицы брака [12]
Этот прелестный гимн предполагает, что секс – это подготовка к священному браку, благодаря которому пара находит свой путь к Гере, величайшей брачной покровительницы. Брак доводится до конца посредством секса и представляет собой цель игры жениха и невесты. Брак не просто утверждает контекст секса, и секс – не семейное обязательство. Скорее, секс создает брак на его глубинном уровне, где святой дух брака, почитаемый греками в святости Геры, раскрывается и достигается. Таким образом, ничто не может быть более священным, чем секс, и нет ничего более глубокого.
http://www.castalia.ru/perewody/posledovateli-yunga-perevody/2323-tomas-mur-dusha-seksa-glava-10-brachnoe-lozhe-sozdanie-braka-cherez-seks.html