byddha_krishna1958

Alfred Cheney Johnston

"Изменяющая облик"

Джозеф Кэмпбелл

Не существует окончательной системы толкования мифов, и такая система никогда не возникнет. Мифология подобна богу Протею, «морскому проницательному старцу».

Этот бог:

«Разные виды начнет принимать и являться вам станет
Всем, что ползет по земле, и водою и пламенем жгучим.»

Путешественникам по жизни, которые желают узнать что-либо от Протея, дан совет: «не робея, тем крепче его, тем сильнее держите» — и тогда он предстанет перед ними в своем истинном облике. Но этот лукавый бог никогда не откроет даже самому искусному вопрошающему полного содержания своей мудрости. Он ответит только на заданный ему вопрос, а то, что останется скрытым, может оказаться как великим, так и банальным — все зависит от самого вопроса.

«Здесь ежедневно, лишь Гелиос неба пройдет половину:
В веянье ветра, с великим волнением темныя влаги,
Вод глубину покидает морской проницательный старец;
Вышел из волн, отдыхать он ложится в пещере глубокой;
Вкруг тюлени хвостоногие, дети младой Алосинды,
Стаей ложатся, и спят, и, покрытые тиной соленой,
Смрад отвратительный моря на всю разливают окрестность.»

Греческий царь-воин Менелай, направленный его сообразительной дочерью в темное логово этого древнего отца моря и получивший от нее наставления о том, как исторгнуть из бога ответ, желал узнать лишь о тайнах своих личных трудностей и о местонахождении своих личных друзей. И бог не счел ответ ему ниже своего достоинства.

Мифология истолковывалась современными мыслителями как примитивная, неумелая попытка объяснить естественный мир (Фрэзер); как продукт поэтической фантазии доисторических времен, неверно понятый последующими эпохами (Мюллер); как хранилище аллегорических указаний, позволяющих личности существовать в своей группе (Дюркгейм); как коллективное сновидение, симптоматическое проявление архетипических побуждений, исходящих из глубин человеческой души (Юнг); как традиционный носитель глубочайших метафизических прозрений человека (Кумарасвами) и как Божье Откровение для детей Его (Церковь).

Мифология — все это. Разнообразные оценки определяются точками зрения оценивающих, ибо, если рассматривать ее не в понятиях того, что она такое, но в категориях того, как она функционирует, каким образом она служила человечеству в прошлом, мифология проявляет себя столь же подверженной навязчивым идеям и требованиям личности, народа, эпохи, как сама жизнь.

Функции мифа, культа и медитации

В своем жизненном проявлении личность всегда представляет собой лишь частицу и искажение целостного образа человека. Индивидуальность ограничена как мужчина или женщина; в любой момент своей жизни она ограничена также как ребенок, подросток, зрелый взрослый или старый человек. Более того, ей с неизбежностью приходится выбирать себе роль в жизни — быть ремесленником, торговцем, слугой или вором, священником, вождем, женой, монахиней или проституткой. Личность не способна быть всем этим одновременно. По этой причине целостность — полнота человека — создается не отдельной единицей, но всем телом общества как единства; индивидуальность же является лишь органом этого тела. Именно его сообщество определяет образ жизни человека, язык, на котором он думает, идеи, которые его воспитывают; из прошлой истории общества пришли к нему гены, выстроившие его тело. И если человек осмелится отрезать себя от общества в своих поступках, мыслях или чувствах, он просто разорвет связь с источником своего существования.

Задачей племенных обрядов рождения, инициации, брака, погребения или введения в должность является перевод переломных мгновений и свершений жизни личности на язык классических безличных форм. Они разоблачают перед человеком его самого, но не как индивидуальность, а как воина, невесту, вдову, жреца или вождя, и одновременно пересказывают остальной части сообщества старые уроки архетипических эпизодов. В ритуале принимают участие все, согласно их статусу и функциям. Все сообщество предстает перед самим собой как непреходящее живое единство. Поколения личностей возникают и исчезают, подобно безымянным клеткам живого организма; остается лишь поддерживающая, не поддающаяся времени форма. Расширяя горизонты своего видения, чтобы объять эту сверхличность, каждый человек обнаруживает, что он стал более углубленным, обогащенным, обрел опору и приумножился в своих силах. Какой бы незначительной ни была его роль, она является присущей прекрасному, праздничному образу человека — образу, потенциально существующему, хотя и в скрытом состоянии, в каждом из нас.

Общественные обязанности становятся продолжением урока этого праздника и в обычном, повседневном существовании, так что личность подвергается его воздействию постоянно. И наоборот, равнодушие, протест — или изгнание — разрывают эти живительные связи. С точки зрения общественного единства, отрезанная от него личность является просто ничем, отбросом, тогда как человек, который может искренне заявить, что он до конца прожил свою роль — роль священника или шлюхи, королевы или раба, — есть нечто значимое в полном смысле глагола «быть».

Обряды инициации и посвящения, таким образом, преподают важнейший урок единства личности и группы, а праздники, связанные с началом нового времени года, открывают и новые горизонты. Как индивидуальность является органом общества, так племя или город — да и все человечество в целом — представляет собой лишь один из аспектов могущественного организма космоса.

Долгое время сезонные празднества так называемых примитивных народов объясняли обычно как попытки повелевать природой, но это толкование ошибочно. Желание повелевать можно обнаружить в любых действиях человека и, в частности, в тех магических церемониях, которые, как считается, помогают вызвать дождь, излечить болезнь или остановить наводнение, однако основным мотивом всех подлинно религиозных (в противоположность черной магии) церемоний является подчинение неизбежным проявлениям предопределения — и в сезонных празднествах этот мотив особенно заметен.

Не существует отчетов ни об одном племенном обряде, предназначенном для предотвращения наступления зимы; напротив, все связанные с зимой обряды готовят сообщество к тому, чтобы в единстве со всей остальной природой терпеливо вынести этот период ужасных холодов. Ни один весенний обряд не стремится заставить природу немедленно породить для истощенных людей кукурузу, бобы или тыквы; напротив, эти обряды предписывают всему сообществу приниматься за работу, связанную с этим временем года. Чудесный толовый цикл с его периодами трудностей и радостей, прославляется, очерчивается и преподносится как непрерывный круговорот жизни группы людей.

Мир наставляемого мифологией общества наполняют и многие другие символьные представления из этого непрерывного ряда. К примеру, кланы американских охотничьих племен обычно считают себя потомками полуживотных-получеловеческих предков. Эти предки были прародителями не только людей клана, но и тех животных, в честь которых был назван клан; так, представители клана медведей считают себя кровными родственниками животных из рода медведей, защитниками этого вида и, в свою очередь, объектами защиты животной мудрости этого лесного народа.

Иной пример: хоган, глиняные хижины индейцев навахо из Нью-Мексико и Аризоны, строятся по подобию схемы космоса навахо. Их вход обращен к востоку. Восемь стен дома указывают на четыре направления и промежуточные точки. Каждый угол или балка соответствуют одному из элементов великого хогана, охватывающего всю землю и небо. И, поскольку сама душа человека рассматривается как соответствующая по своей форме строению Вселенной, такая глиняная хижина становится олицетворением фундаментальной гармонии человека и мира и напоминанием о сокровенном жизненном пути к совершенству.

Но существует и другой путь — путь, противоположный общественным обязанностям и всеобщему культу. С позиции пути долга, любой, кто изгнан из общества, превращается в ничто. Однако с иной точки зрения, такое изгнание является первым шагом поисков. Каждый несет в себе все, и потому все можно искать и найти в самом себе. Различия пола, возраста и сферы деятельности не существенны для человеческого характера; это лишь костюмы, которые мы надеваем на время своего выступления на сцене мира. Внутренний образ человека нельзя путать с его одеяниями. Мы считаем себя американцами, детьми двадцатого века, представителями Запада, цивилизованными христианами. Мы либо добродетельны, либо греховны. И все же подобные обозначения ничего не говорят нам о том, что значит быть человеком, они всего лишь указывают на случайные обстоятельства географического места обитания, даты рождения и получаемых доходов. Но что же творится в наших глубинах? Каковы основные особенности нашего существа?

Аскетизм средневековых святых и индийских йогов, эллинистические мистерии инициации, древние философии Востока и Запада представляют собой методы смещения основного внимания от индивидуального сознания, освобождения человека от одеяний. Подготовительные медитации устремленного уводят его разум и чувства от случайных обстоятельств жизни и обращают в сторону внутреннего ядра. «Я ни то, ни это, — повторяет он в медитации, — не мать, не сын, который только что скончался; я не мое тело, болеющее и стареющее; я не моя рука, не глаза, не голова, не совокупность всего этого. Я не мои чувства, я не мой разум, я не моя сила интуиции». С помощью таких медитаций он направляет себя к собственным глубинам и прорывается наконец к непостижимому осознанию. Ни один человек, переживший подобный опыт, не сможет слишком серьезно относиться к самому себе как к господину Такому-то из штата Такого-то, США — общество и обязанности уходят одно за другим. Господин Такой-то, открывший в себе человеческое величие, становится углубленным в себя и отчужденным.

Это этап Нарцисса, который смотрит в воду, уровень Будды, восседающего в медитации под деревом, однако окончательная цель все же не в этом — это необходимый шаг, но еще не конец. Цель человека заключается не в том, чтобы увидеть эту сущность, но в том, чтобы осознать, что он является ею; только тогда человек может свободно странствовать по миру в качестве этой сущности. Более того, сам мир также является ею. Естество человека и сущность мира — эти два есть одно. По этой причине отделенность, отстраненность не являются более необходимыми. Куда бы ни явился герой, что бы он ни делал, он всегда остается рядом со своей собственной сутью — ибо его глаза видят совершенно. Отделенности не существует. Именно поэтому, точно так же, как путь участия в жизни общества может привести в конце концов к осознанию Всего в личности, так и изгнание способно принести герою осознание Себя во всем.

Когда человек останавливается в этой срединной точке, вопросы эгоизма или альтруизма исчезают. Индивидуальность теряет себя в законе и возрождается в тождественности с полным содержанием Вселенной. Для Него, во имя Него и был сотворен мир. «О Мохаммед, — сказал Господь, — не будь тебя, не сотворил бы я неба».

Далее читаем здесь -

http://cadavercyan.com/post/42835717099