В этом мире много миров. Сон, любовь и магия.

[byddha_krishna1958]

Впервые на русском - новейший роман выдающегося магического реалиста Джона Краули, автора таких вошедших в современный американский канон романов, как "Маленький, большой", "Эгипет", "Любовь и сон", "Дэ-мономания". Но эта книга посвящена другой магии - магии слова, над которой не властны века. Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы - для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец - знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон - Англию?

 

Джон Краули (John Crowley)
Джон Краули родился в американском городе Преск-Айл, штат Мэн, но детские и юношеские годы провел в Вермонте, Кентукки и Индиане — много позже кентукские холмы и пустоши появятся в романе «Любовь и сон». Отец Краули работал в католической больнице, Джона и его сестер обучала монахиня, поэтому неудивительно, что, хотя Краули и отошел от Церкви, мышление его осталось в основе своей католическим (как и у Джойса, и Лема).

В 1962 году Краули поступил в университет штата Индиана, где и получил четыре года спустя степень бакалавра искусств (английский язык и литература) и вторую специальность — «фильмы и фотография». Он отправился в Нью-Йорк, где работал рекламным фотографом, составлял каталог для виноторговой компании, вычитывал гранки телефонной книги (последним занятием будет зарабатывать на жизнь и Смоки Барнабл, герой романа «Маленький, большой»). Главным занятием Краули с 1966 года стали сценарии документальных фильмов (всего он написал их более тридцати). Особенно привлекают его исторические темы — от русской революции до Великой депрессии, от Всемирной выставки 1939 года до атомной истерии 1950-х. Два фильма по его сценариям номинировались на премию «Оскар».

В 1968 г. Краули закончил свой первый роман «Научиться жить с этим: размышление о роде человеческом» («Learning to Live With It: a meditation on the human race»), однако опубликовать его не удалось. На рубеже 1960-70-х Краули познакомился с современной фантастикой (особенное влияние на него оказала Урсула Ле Гуин) и начал работу над несколькими книгами одновременно. В 1969 г. он задумал семейную хронику, действие которой охватывало середину ХХ и XXI век. Впоследствии замысел преобразился, в него влились другие идеи (религия, связанная с эльфами; магический детектив о пробудившемся императоре), изменились временные рамки (конец XIX — начало XXI в.) — и на свет появился «Маленький, большой».

Джон КраулиКраули дебютировал в 1975 г. романом «Глубина», где изящно совмещены приемы НФ и фэнтези. В основе книги лежит начатый еще в колледже роман о Войне Алой и Белой Розы, — однако действие перенесено в далекое будущее и глубины космоса. «Глубину» высоко оценили Урсула Ле Гуин и Харлан Эллисон. В 1976 г. вышел второй НФ-роман Краули — «Звери», а в 1979 — «Машинное лето», переработка неопубликованного романа «Научиться жить с этим». Именно «Машинное лето» закрепило репутацию Краули — одного из самых своеобразных фантастов США, великолепного стилиста и тонкого психолога. «Краули может стать Брэдбери 80-х годов», — предположил один из рецензентов.

Но когда в 1981 г. вышел в свет роман «Маленький, большой, или Парламент фейри» (подзаголовок снят с титула по требованию издателей), — он превзошел все ожидания. «Восхитительное безумие, блестящее здравомыслие, — а может, всё разом» (Урсула Ле Гуин). «Краули совершил деяние беспримерной отваги» (Майкл Суэнвик). «„Маленький, большой“ столь же чудесен, как Шекспир и Льюис Кэрролл» (Гарольд Блум, литературовед). Многие критики полагают эту книгу не только самым выдающимся американским романом в жанре фэнтези, но и одним из величайших романов ХХ века.

Джон КраулиС начала 1980-х годов Краули работает над эпическим романом «Эгипет» (в четырех томах, двенадцати книгах — по числу астрологических домов, разбитых на четыре кватернера). Возможно, это самая сложная его книга, потерпевшая коммерческий крах, — слишком долгими оказались перерывы между томами. Тем не менее, даже незаконченный «Эгипет» вызвал восторженные отзывы. «Краули щедр, одержим, пленителен. Он настолько хорош, что коллегам по цеху остается только дивиться» (Питер Страуб). «Краули — один из тех абсолютно необходимых писателей, которых мы давно ждали, сами о том не догадываясь» (Расселл Хобан).

Одновременно с четвертым томом «Эгипта» Краули создал две неожиданные книги — роман «Переводчица» (2002) о русском поэте в Америке начала 1960-х и «Роман лорда Байрона „Вечерняя земля“» (2005), содержание которого в точности соответствует названию: это комментированное издание «новонайденного» сочинения великого поэта.

Критики сходятся на том, что произведения короткой формы удаются Краули меньше, чем романы. Наиболее известна его повесть «Вечный порядок» («Great Work of Time», 1989) — типично краулевская вариация на тему «Конца Вечности» Азимова. В престижных журналах США регулярно появляются статьи и рецензии писателя, собранные в книгу «Другими словами» (2007).

В 1984 г. Краули женился на режиссере-документалисте Лори Блок, в 1987 г. (в день выхода первого тома «Эгипта») у них родились две дочери. В 1989 году Краули вместе с женой создал компанию «Straight Ahead Pictures», которая продюсирует документальные фильмы. Он не прекращает писать сценарии; с 1993 г. ведет в Йейльском университете курсы писательского и сценарного мастерства, а также истории утопий. В 1992 г. Краули был удостоен премии Американской академии и института искусств и литературы за вклад в современную прозу. Кроме того, среди его наград — три Всемирных премии фэнтези, Мифопоэтическая премия фэнтези, премия «Локус», итальянская «Premio Flaiano».

http://lib.rus.ec/a/6487
 

Джон КРАУЛИ

ЭГИПЕТ

От автора

Эта книга, даже в большей степени чем большинство книг, опирается на другие книги. И автору хотелось бы выразить глубочайшую признательность тем авторам, чьи книги он обирал обильнее прочих, и принести свои извинения за то, к чему он приспособил их труды. Это: Джозеф Кэмпбелл, Элизабет Л. Айзенстайн, Мирча Элиаде, Питер Френч, Ханс Йонас, Фрэнк Э. и Фритци П. Мануэль, Джорджио ди Сантильяна, Стивен Шенбаум, Уэйн Шумакер, Кит Томас, Линн Торндайк, Д. П. Уокер и прежде всего скончавшаяся не так давно дама ^[1] Франсес Йейтс, поскольку все нижеследующее есть не что иное, как фантазия на заданные ею темы, и питается эта фантазия ее обширнейшей научной эрудицией.

Кроме того, я опирался на теоретические положения Джона Мичелла и Кэтрин Молтвуд, Роберта Грейвза, Луиса Роуза и Ричарда Дикона. Я пользовался комментированным переводом «Герметики» Уолтера Скотта и «Soledades» Луиса де Гонгоры в переводе Гилберта П. Каннингема.

И тем не менее все нижеследующее есть чистой воды вымысел, и не стоит воспринимать книги, которые будут здесь упомянуты и которые персонажам предстоит искать, читать или цитировать, как что-то более реальное, чем люди и места, деревни, города или дороги, чем исторические фигуры, чем звезды, камни и розы, заключенные все в ту же оболочку.

Пролог на небе

В кристалле были ангелы, два четыре шесть много, и каждый силился занять свое место в строю, как олдермен на параде лорд-мэра. Белых одежд не было вовсе; у некоторых длинные волосы схвачены головной повязкой или венком из цветов; глаза у всех до странности веселые. Они продолжали протискиваться в строй, по одному или по два, и место неизменно оставалось для все новых и новых, они подхватывали друг друга под локоть и сплетали за спинами руки, они улыбчиво поглядывали на тех двоих смертных, которые решили за ними понаблюдать. И все их имена начинались на А.

«Видите! — сказал тот из двоих, что был помоложе. — Слышите!»

«Я ничего не вижу, — ответил второй, старший годами, который бывало часами просиживал за этим самым магическим кристаллом впустую, хотя и готовился к каждому сеансу, через долгую молитву и полную внутреннюю сосредоточенность. — Я ничего не вижу. И ничего не слышу».

«Аннаэль. И Аннахор. И Анилос. И Агобель, — говорил тот, что помладше. — Господи, сохрани нас и упаси от всяческой напасти».

Кристалл, в который они оба смотрели, представлял собою шар из серого кварца, цвета кротовой шкурки и размером с кулак, и ясновидец глядел в него так пристально и с такого небольшого расстояния, что почти уткнулся в него носом и скосил глаза; он поднял к шару руки и прикрыл его ладонями, как прикрывают от ветра дрожащий огонек свечи.

Им пришлось потрудиться не более четверти часа, прежде чем в кристалле появилось первое потустороннее существо; их тихие молитвы и заклинания смолкли, и какое-то время было слышно только, как под порывами резкого ветра, заполонившего собой сырую мартовскую ночь, дребезжат оконные стекла. Когда младший из них, мистер Толбот, который стоял перед кристаллом на коленях, начал дрожать, как будто бы от холода, старший, чтобы его успокоить, положил ему руку на плечо; а когда дрожь все-таки не унялась, поднялся с места и стал ворошить в камине пламя; и в это самое время ясновидец сказал: Смотрите. Вот он. А вот еще один.

Доктор Ди — старший из них двоих, тот, кому принадлежал камень, — обернулся, стоя у камина. По спине у него пробежал холодок, волоски на шее встали дыбом, а где-то внутри, под ложечкой, разлилось тепло. Он постоял какое-то время, глядя на двойное отражение свечи на поверхности кристалла и в мутноватых его глубинах. Он чувствовал, как ходят по комнате сквознячки, отголоски наружного ветра, слышал, как ветер под сурдинку подвывает в трубе. Но видеть в этом сером стекле — нет, он ничего и никого не видел.

«Говори, — тихо сказал он, — ты говори, а я стану за тобой записывать».

Он отставил кочергу, схватил острое перо и обмакнул его в чернильницу. В верхней части листа он нацарапал дату: 8 марта, 1582. И застыл в ожидании, глядя сквозь круглые очки в черной оправе широко раскрытыми круглыми глазами. В ушах у него грохотал стук собственного сердца. Никогда еще дух не сходил к нему в кристалл так быстро. Сам он был лишен способности видеть вызванные в камне существа, но привык к тому, что приходится просиживать или простаивать в молитве на коленях радом с медиумом или ясновидцем по часу, а то и по два, прежде чем удастся ухватить краем глаза какой-нибудь неясный силуэт. А то и вовсе ничего не выйдет.

Только не этой ночью, не этой ночью. По всему дому была слышна скороговорка скрипов, стуков, скрежетов, как будто мартовский ветер уже успел пробраться внутрь и теперь бесчинствовал в комнатах; в библиотеке сами собой листались оставленные открытыми книги. Проснулась в опочивальне супруга доктора Ди, откинула полог и глянула на свечку, которую оставила для мужа: когда придет, потушит.

А потом и шум, и ветер стихли; и над домом, и над Лондоном повисла тишина (над Лондоном, да и над всей Англией, беззвучное, безветренное затишье, как будто кто-то задержал дыхание, пауза столь глубокая и внезапная, что в Ричмонде проснулась королева и выглянула из окна, чтобы увидеть, как круглое лицо луны вернет ей взгляд). Молодой человек прижал ладони к камню и голосом тихим и запинающимся, едва ли много громче поскрипывания докторова пера, начал говорить.

«Это Аннаэль, — сказал он. — Аннаэль говорит, что он отвечает за этот кристалл. Да пребудет с нами милость Господня».

«Аннаэль, — повторил за ним доктор Ди и записал имя. — Ага».

«Аннаэль, тот самый, который отец Михаилу и Уриэлю. Тот Аннаэль, который Толкователь творений Божьих. Он обязан ответить на любой вопрос, какой ему ни задашь».

«Ага. Толкователь».

«Гляньте, гляньте. Видите, он распахнул свои одежды и указывает пальцем на живот себе. Господи, помоги и избави нас ото всякого лиха. В животе у него магическое зеркало, а в зеркале оконце, такое же, как здесь, от нас к нему».

«Да-да, говори, я успеваю!»

«А в оконце ребенок в полном вооружении, девочка, как маленький солдатик, и в руках у нее снова зеркало, нет, кристалл вроде этого, но не этот. А в этом камне…»

«В этом камне, — повторил доктор Ди. Он поднял голову от неровных прыгающих строчек, которыми исписал уже половину листа. — В этом камне…»

«Господи Боже, Отец наш небесный, да святится имя Твое. Иисусе Христе, Сыне Божий, Господь наш, смилуйся над нами. Близится, близится таинство великое».

Ясновидец больше ничего не видел и не слышал, он — был: в центре маленького камня, который протягивал в его сторону маленький улыбающийся ребенок, заключено было пространство столь огромное, что все легионы Михаила не в силах были его заполнить. И душу его, целиком ушедшую в созерцание, со страшной силой втянуло в это пространство, у него перехватило дыхание, в ушах звенела музыка, и он беспомощно дал могучему току унести себя, так, словно соскользнул с края пропасти. А потом не стало ничего, кроме великого ничто.

А затем из этой бескрайней пустоты, звучащей бесконечной бездны, которая была одновременно больше, чем вселенная, и являлась самым сердцем вселенной, — из этого ничто вдруг появилось нечто, родилось в роскошной муке, словно капля. Ничто не могло быть на свете меньше, ничто не могло быть удаленнее, чем эта капля пустоты, чем это семя света; эон за эоном двигалась она вперед и подросла лишь на малейшую долю. Но вот наконец смыслы и силы вселенной начали собираться вкруг нее, вкруг отпрыска и отпечатка их собственного многотрудного пути, и капля отяжелела; капля стала криком, крик посланием, послание — ребенком.

А сей прошел сквозь замкнутый порядок сфер, сквозь небеса, которые, одно за другим, растворялись на его пути подобием театральных кулис. Потревоженные звезды оглядывались на крик, когда он возглашал очередное слово, очередной пароль, и отходили в сторону, чтоб дать ему пройти; юный, могучий, распущенные волосы отброшены назад, а в глазах горит пламя, он ступил на грань восьмой сферы и остался стоять на переполненном причале.

В путь, в путь. Он так далеко успел забраться, что та пропасть, в которой он обрел свое начало, пустота, объемлющая бытие, усохла внутри него и стала всего лишь семенем, каплей. Он забывал пароли, каждое сказанное слово, едва оно слетало с губ; он был закутан в пройденный им путь, как в теплые одежды, тяжелые и теплые. Века, зоны спустя, пережив немыслимые приключения, став забывчивым, неразумным, старым, в конце концов, кораблем, или поездом, или на самолете он доберется. Куда? С кем он должен будет там поговорить? Кому адресовано послание, кого должен разбудить этот крик?

Поднимаясь на борт корабля, он все еще помнил об этом. Он поднялся на борт: толпа на причале с бормотанием расступилась и дала ему дорогу; он ступил на палубу, он взял в руки нити, канаты. Он вышел в море под знаком Рака, надувшийся ветром парус нес этот знак на себе; потом у него на нок-реях объявились два сияющих огня, что это было — Кастор и Поллукс? Spes proxima: далеко, далеко-далеко повернулся синий агат, молочно-тусклый самоцвет.

ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ -
http://www.erlib.com/%D0%94%D0%B6%D0%BE%D0%BD_%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%83%D0%BB%D0%B8/%D0%AD%D0%B3%D0%B8%D0%BF%D0%B5%D1%82/1/



Почему считается, что цыгане умеют предсказывать будущее?
Почему на долларовой банкноте изображены пирамида и светящийся глаз?
Почему статуя Моисея работы Микеланджело имеет рожки на голове?
Потому что современной эпохе предшествовал Эгипет; не Египет, но - Эгипет.
Потому что прежде всего было не так, как нынче, а властвовали другие законы, а скоро все снова переменится, и забытые боги опять воцарятся в душах и на небесах.
Потому что нью-йоркские академические интриги и зигзаги кокаинового дилерства приводят скромного историка Пирса Моффета в американскую глушь, тогда как Джордано Бруно отправляется в странствие длиною в жизнь, а Джон Ди и Эдвард Келли видят ангелов в магическом кристалле.
Обо всем этом - в романе "Эгипет" несравненного Джона Краули; первом романе тетралогии, которая так и называется - "Эгипет".

Ощущая слом эпох, Пирс Моффет пишет книгу об Эгипте (не Египте, но Эгипте), практикует героическую любовь по методу Джордано Бруно и наконец учится водить машину. Он, кажется, уже понимает, почему считается, что цыгане умеют предсказывать будущее, и откуда у микеланджеловского Моисея на голове рожки, но "Гипнеротомахия Полифила" по-прежнему ставит его в тупик. На заднем же плане продолжается извечная битва вервольфов с ведьмами, а Джон Ди и Эдвард Келли по наущению ангелов из кристалла оставляют туманный Альбион и в Праге ищут покровительства благосклонного к алхимикам императора Рудольфа. Впервые на русском - второй том тетралогии "Эгипет" прославленного Джона Краули, автора "Маленького, большого".

"Когда кончается мир, для каждой живой души он кончается по-своему", - утверждает Краули. Так, для героев "Дэмономании" повседневные заботы волшебным образом трансформируются в нечто запредельное, выявляя силы, светлые и темные, что управляют их жизнью. Историк Пирс Моффет, думая, что пишет книгу о магии прошлого, открывает для себя магию настоящего. Его новая любовь Роз Райдер, живущая словно во сне, оказывается в секте, где ей сулят избавление от терзающих ее демонов. А маги эпохи Возрождения Джон Ди и Джордано Бруно призраками бродят в современном американском городке; их биографии, реальные и мнимые, будто разыгрываются заново, являя собой ключ к будущему. Ведь между Хеллоуином и днем зимнего солнцестояния открывается дверь из мира живых в мир мертвых, и каждый должен занять свою сторону в извечном конфликте надмирных сущностей, в преддверии последней битвы.
Впервые на русском - третий том тетралогии "Эгипет" прославленного Джона Краули, автора "Маленького, большого".

Comments

[intuitive-s.livejournal.com]

Интересно, попробую полистать "Эгипет".