На первый взгляд то были безотрадные впечатления; с ними сталкивается большинство начинающих писателей и художников, ищущих вдохновения в Греции. Мы прозвали это чувство неприкаянности, переходящее в апатию, эгейской хандрой. Нужно быть истинным творцом, чтобы создать что-то стоящее среди чистейших и гармоничнейших на Земле пейзажей, к тому ж понимая, что люди, которые были им под стать, перевелись в незапамятные времена. Островная Греция остается Цирцеей; скитальцу художнику не след медлить здесь, если он хочет уберечь свою душу. Никаких событий, напоминающих сюжет "Волхва", кроме упомянутых, на Спеце не происходило. Реальную основу сюжета я позаимствовал из своего английского житья-бытья. Я сбежал от Цирцеи, но выздоровление оказалось мучительным. Позже мне стало ясно, что романист нуждается в утратах, что они полезны книгам, хоть и болезненны для "я". Смутное ощущенье потери, упущенного шанса заставило меня привить личные трудности, с которыми я столкнулся по возвращении в Англию, к воспоминаниям об острове, о его безлюдных просторах, постепенно превращавшихся для меня в утраченный рай, в запретное поместье Алена-Фурнье, а может, и в ферму Бевиса. Вырисовывался герой, Николас, тип если не современника вообще, то человека моего происхождения и среды. В фамилии, которую я ему придумал, есть скрытый каламбур. Ребенком я выговаривал буквы th как "ф", и Эрфе на самом деле означает Earth, Земля - словечко, возникшее задолго до напрашивающейся ассоциации с Оноре д'Юрфе и его "Астреей". Сказанное, надеюсь, снимает с меня обязанность толковать "смысл" книги. Роман, даже доходчивее и увлекательнее написанный, не кроссворд с единственно возможным набором правильных ответов - образ, который я тщетно пытаюсь ("Уважаемый мистер Фаулз! Объясните, пожалуйста, что означает...") вытравить из голов нынешних интерпретаторов. "Смысла" в "Волхве" не больше, чем в кляксах Роршаха, какими пользуются психологи. Его идея - это отклик, который он будит в читателе, а заданных заранее "верных" реакций, насколько я знаю, не бывает.
no subject
Date: 2012-03-23 09:48 pm (UTC)большинство начинающих писателей и художников, ищущих вдохновения в Греции.
Мы прозвали это чувство неприкаянности, переходящее в апатию, эгейской
хандрой. Нужно быть истинным творцом, чтобы создать что-то стоящее среди
чистейших и гармоничнейших на Земле пейзажей, к тому ж понимая, что люди,
которые были им под стать, перевелись в незапамятные времена. Островная
Греция остается Цирцеей; скитальцу художнику не след медлить здесь, если он
хочет уберечь свою душу.
Никаких событий, напоминающих сюжет "Волхва", кроме упомянутых, на
Спеце не происходило. Реальную основу сюжета я позаимствовал из своего
английского житья-бытья. Я сбежал от Цирцеи, но выздоровление оказалось
мучительным. Позже мне стало ясно, что романист нуждается в утратах, что они
полезны книгам, хоть и болезненны для "я". Смутное ощущенье потери,
упущенного шанса заставило меня привить личные трудности, с которыми я
столкнулся по возвращении в Англию, к воспоминаниям об острове, о его
безлюдных просторах, постепенно превращавшихся для меня в утраченный рай, в
запретное поместье Алена-Фурнье, а может, и в ферму Бевиса. Вырисовывался
герой, Николас, тип если не современника вообще, то человека моего
происхождения и среды. В фамилии, которую я ему придумал, есть скрытый
каламбур. Ребенком я выговаривал буквы th как "ф", и Эрфе на самом деле
означает Earth, Земля - словечко, возникшее задолго до напрашивающейся
ассоциации с Оноре д'Юрфе и его "Астреей".
Сказанное, надеюсь, снимает с меня обязанность толковать "смысл" книги.
Роман, даже доходчивее и увлекательнее написанный, не кроссворд с
единственно возможным набором правильных ответов - образ, который я тщетно
пытаюсь ("Уважаемый мистер Фаулз! Объясните, пожалуйста, что означает...")
вытравить из голов нынешних интерпретаторов. "Смысла" в "Волхве" не больше,
чем в кляксах Роршаха, какими пользуются психологи. Его идея - это отклик,
который он будит в читателе, а заданных заранее "верных" реакций, насколько
я знаю, не бывает.