byddha_krishna1958 | Психологические этюды. Эрос или Танатос

Malvina Hoffman, “The Column of Life”, Marble,1917
Томас Мур
Душа Секса
Сексуальность мира.
Эротическая жизнь вещей. Продолжение
Дороги и фаллос Гермеса
Хорошая дорога может быть одной из наиболее красивых вещей в мире, и она может иметь богатую метафизическую глубину (как это, например, демонстрируют бесчисленные фильмы, по мере того как начинаются и заканчиваются дорогой, проплывающей на экране). Важно отметить, что Иисус, используя греческое слово «дорога» - «hodos», относится к себе, как к пути (дороге), истине и жизни (Евангелие от Иоанна, 14:6).
Соответствуя духу времени, мы обычно строим наши дороги для скорости, удобства и вместительности транспорта. Они еще вдобавок политичны, порой предумышленны для удерживания определенных частей общества отделенными от других. Но все же изредка, против всех шансов, красивая дорога приходит к существованию.
Какое отношение имеет дорога к сексуальности? Шоссе – это драматические средства придания формы нашему миру, восходящие из глубин воображения. Мы наблюдаем самих себя на наших дорогах, так как они представляют собой внешнюю манифестацию наших ценностей и чувств. Если они шумны и быстры, то они отражают нашу нечувствительность к шуму и наше нетерпение. Если они красивы и способствую успокоению, то показывают нашу собственную признательность за красоту и мир. В свою очередь, дороги, которые мы строим, в большой степени определяют то, как мы чувствуем, как идем на работу, совершаем покупки, посещаем друзей и проводим выходные. Они часто опосредуют наш взгляд и, следовательно, наше представление природы.
Дорога – это эмоциональная и имагинальная сущность, и она также представляет собой тело. Дорогая, которая удаляется от природы или вторгается в окрестности – жестока. Действительно, наши города изнасилованы негабаритными шоссе и путепроводами. Некоторые люди находят сексуальное возбуждение в жестокости, но не большинство из нас. С другой стороны, дорога, которая совершенствует природу и благоприятно служит окрестностям, имеет свою собственную красоту и приглашает нас насладиться вождением самим по себе, явно содействуя сексуальности нашего мира.
Во время написания этой книги у меня имелась возможность обсудить дороги и секс на радио. Ведущая сообщила мне, что в её общине Восточного Побережья некоторые люди хотят перестроить красивую аллею, которая изгибается и заворачивается на их территории. Они говорили: «Она слишком скучная, устаревшая. Нам нужно выпрямить её. Сделать её более эффективной. Чтобы многим из нас могли приходить на работу чуть раньше». Другие же ценили красоту и действительно медленный темп дороги. У ведущей на радио не было проблем с тем, чтобы рассматривать политический вопрос как сексуальный.
Историк искусства Брюс Радде, писавший о Меррит-Аллее в Коннектикуте указывает, что вы не сможете даже увидеть изумительные детали на её пешеходном переходе и путепроводе на скорости более 30-45 миль в час (скорость, для которой эта дорога была спроектирована в 1930х годах) [1]. Эта дорога, которая постоянно изгибается, и с её тонким ландшафтным дизайном, она прекрасно подходит для тех до сих пор еще сельских, густонаселенных окрестностей. Я ездил по Меррит не так давно, из Хартфорда в Нью-Йорк, и моя семья была в восторге от различных привлекательных мостов, богатых заросших деревьев и растений. Неторопливый темп этой дороги требует аккуратного вождения.
Меррит-Аллея, столь красивая, была компромиссом между прагматическими, осознающими бюджет политиками и гражданами, обеспокоенными своей собственной изоляцией и прерогативами, а также командой энтузиастов - вдохновленных и согласованных дизайнеров. Нелегко привнести секс в общественную жизнь. Мы больше заинтересованы в работе, нежели чем в удовольствии, и сексуальные ценности падают на дно нашего списка приоритетов, где они становятся маленькими дьяволами, вызывающими все виды проблем для тех самых людей, которые не ощущают своей общественной ценности.
Мне кажется ясным, что чума сексуальных образов, заполняющих Интернет и линию наших городских улиц, и так называемый безвозмездный секс, придающий пикантность большинству взрослых фильмов, утрированы, автономны и скверны, так как мы не понимаем важности сексуальной дороги, привлекательных знаний или чувственного рабочего места.
В этой игре принцип прост: все, на что мы не находим воображения, чтобы соткать наши человеческие жизни красиво и интимно, будет преследовать нас в форме автономных искушений и теневых ценностей. Здесь, кажется, нет никакого среднего варианта. Или мы строим красивую дорогу, или же её безобразная версия скоро начнет уничтожать культуру, которую мы стремимся с таким трудом создать. Как всегда, наш выбор прост: Эрос или Танатос, секс или смерть.
Древние Греки выстраивали свои дороги с гермами, каменные столбами, указывающими на бога Гермеса. Затем они стали фиксированными столбами с весьма очевидными фаллосами. Дороги во многих частях мира по-прежнему выстраиваются со святынями и все еще предоставляют путь к природной красоте (вместо того, чтобы пускать по ней бульдозеры). Наиболее красивые дороги – это медленные и те, которые позволяют природе неожиданно принять нас в свои темные интерьеры и опухающие выступы. Когда люди путешествуют, предприимчивые из них говорят, что они всегда выбирают проселочные дороги, зная, что здесь можно найти удовольствие. У Греков были дорожные столбы, но наиболее близкое к дорожной герме среди имеющегося у нас – это телефонный столб.
Если город или регион решает, что ему нужно больше души и ищет способ найти её, им придется пройти более трудный путь, чем просто обеспечить строительство сексуальных дорог или заняться приспособлением существующих так, чтобы их сексуальность могла быть раскрыта. Любой ценой они должны будут противостоять антиэротическим силам, которые хотят культуры металлической эффективности, проявления насилия к сексу в нежелательных местах и усиления давление на нашу собственную сексуальность.
Мосты
Существует несколько вещей столь же романтичных как мост, и хороший мост естественным и таинственным образом притягивает к себе любовников. Люди ходят на мост «Золотые Ворота» в Сан-Франциско не только за видом залива и города, но из-за моста самого по себе, который скорее умножает красоту этого места, нежели чем уменьшает её.
Мост – это лиминальное место, место между двумя локациями. Не будучи ни здесь, ни там, он перекликается с посреднической функцией души, которая, кажется, в особенности показывает себя между пробуждением и сном, а также в другие лиминальные моменты. С моста обычно можно увидеть жизнь на обоих концах, не будучи частью ни одной из них. Таким образом, мост представляет собой место интенсивного воображения и видения, где фантазии сильны, а эмоции необычайно остры. Любовники могут также наслаждаться нижней лиминальностью моста – неофициальным пространством собственного подземного мира моста.
В коротком эссе, Шандор Ференци предлагает своё психоаналитические значения мостов: (1) конечно, пенис в сексе; (2) взаимосвязь между тем, что по ту сторону матки и этой жизнью; (3) взаимосвязь с загробной жизнью; (4) переходы во всеобщее [2]. Он обсуждает пациента, который страдал и от страха пересечения мостов и от сексуальной дисфункции. Ференци считал, что страх этого человека сдаться женщине в глубокие воды секса соответствовал его страху глубокой воды под мостом и неизвестной жизни на другой стороне.
Нет, мы больше не украшаем наши мосты образами, изящными арками и орнаментом. Мы заинтересованы в эффективности, а не в романтике, и настолько, что на протяжении веков часть сексуального ландшафта потеряла свою плоть, став просто функциональным скелетом, который позволяет нашей жизни быть быстрой. Но плата за это - эрос.
В терапии я иногда слышал жалобы от мужчин и женщин по поводу того, что секс в их браке стал «поверхностным» – это слово означает «посредственное получение». Но мне также пришлось иметь дело с идеей, что для этих людей вся жизнь в целом была поверхностной. В повседневной жизни они не уделяли время тому, чтобы видеть, трогать, созерцать, удивляться или слушать. Неудивительно, что их секс отражал то же самое стремление перейти к следующему делу и поддерживать темп движения жизни. Когда жизнь поверхностна, секс поверхностен.
Романтическая дорога, полная памяти и природы, и мост, преисполненный тайны и красоты, могут откликнуться на нашу повседневную потребность в красоте и рефлексии. И дороги, и мосты могут дать душе больше, чем телу, так как они переносят нас в места воображения и памяти, а также места на карте. Они оба глубоко сексуальны, и сексуальность мира и наша собственная страдает, когда они сооружены исключительно для транспортировки объектов.
Эротические здания
Старая усадьба моей семьи в северной части Нью-Йорка была современным домом с тремя входами. На переднем крыльце, которое никогда не использовалось, была дверь в гостиную, а гостиная вела к небольшой задней спальне глубоко внутри дома. Я любил ходить в эту затхлую гостиную, которая была еще одним законченным веком, и затем в изолированную заднюю спальню, далекую от жизни дома, где воздух всегда ощущался умиротворенным и вечным. Этот дом не соответствовал никаким технологическим схемам, но он был полон восхитительных загадок и навязчивых воспоминаний.
Старые мельницы Новой Англии, украшающие большое число городов в моей части страны, стоят того, чтобы о них подумать. Их кирпичи имеют цвет земли, окна закругления и форму, их двери и дверные проёмы соблазняют нас войти внутрь, а интерьеры заигрывают с нами, вызывая желание замедлиться. Старые дома в этих городах с мельницами всегда нарядные. У вас не возникнет чувства, что это – просто коробки с хорошо обтекаемыми формами. Они очевидно приятны для глаз и обращаются к вашим чувствам. Несмотря на влияние пуританизма, прагматизма и индустриальной революции, Венера нашла свой путь в эти дома и фабрики.
В «Старом пути видения», Джонатан Хейл говорит, что дома восемнадцатого века были построены так, чтобы тем, что снаружи можно было насладиться на протяжении дня, а тем, что внутри - ночью: «Мебель лицом к темноте. Тени находятся здесь, при свечах они станут скорее таинственными, нежели чем мрачными. Маленькие объекты меркнут в сиянии углов. Потолки и окна не слишком низки, так как мы сидим ниже» [3]. Или лежим ниже. Тьма, углубление тени, сидение, свечи – всё это образы души, касающиеся близости и соблазнения. Может быть, если мы бы планировали свои здания для ночи и дня, то они могли бы иметь больше души и сексуальности.
После входа в сексуальное здание, у вас есть эротический ответ, физическая реакция. Я чувствовал это во время своего первого визита в Пантеон в Риме, где вы находитесь в недрах религии, или, еще лучше, в вагине древних мистерий. Вы чувствуете определенную трансгрессию, четкую и сильную, оставляя позади мир света, несмотря на то, что здание расположено под открытым небом. Это открытие увеличивает иллюзию сексуальности, так как в сексе мы обычно находимся на пороге между временной жизнью и безвременного телесного созерцания.
Сексуальность здания может быть заимствована из человеческой формы. Здание может быть фаллическим, но не просто потому, что оно длинное и высокое: стеклянный небоскреб необязательно фаллический. Фаллическое здание будет иметь некоторое очарование, и будет проявлять свою чувственность.
Акры зеркала и гладкого стекла, заложенные нами в небоскреб, предполагают не только нарциссизм века, но также и наш акцент скорее на смотрении, чем на прикосновении. Хорошие старые кирпичные, деревянные или каменные здания обладают внешней и внутренней сторонами. Вы желаете взглянуть на них, но также потрогать их и войти в них. Стеклянные здания неоднозначны, они отталкивают мир, выставляя ему отражение.
Церковные шпили преимущественно (если не все вообще) фаллические. В Новой Англии такие шпили окружают нас, но вы никогда не почувствуете, что пейзаж насыщен сексуальностью. Наоборот, эти шпили смотрятся подобно ракетам, ожидающим взлета с земли – не в оргазме, но в прелестном, неистовым духовном бегстве с земли и из плоти. Они представляют собой духовность Новой Англии более, чем её чувственность.
Мы можем обнаружить эротичное человеческое тело в общественной архитектуре, например, в куполах, находящихся на вершине церквей, замков, концертных холлов и общественных зданий. Купола предполагают много различных уровней значений, таких как небесный покров, привносящий вниз, на землю, космический контекст для нашей деятельности. В то же время, в этих архитектурных формах ясно заметна сексуальность, и они помогают придать городу таинственные ассоциации и даровать дух, связанный с телом (а в случае куполов – с женской грудью).
О куполе и покрове пишет теоретик архитектуры Донлин Линдон: это становится «обволакивающим присутствием, предоставляющим защитную ауру всему, что ниже… Привнесение элементов структуры ощутимо увеличивает ощущение объятий здания» [4]. Базилика святого Петра в Ватикане имеет купол, представляющий собой визуальный центр города Рима, и это осложняет представления многих о том, что Папа и св. Петр – центр религиозной патриархии. Католики ссылаются на эту базилику и все, что она представляет, как на матерь церковь, отражающую защитный, заботливый и вбирающий в себя аспект Церкви.

В особенности в своих дверных проемах здание может заимствовать нечто от женского тела. Хорошая дверь или ворота – это приглашение войти, и мы можем отождествляться либо с тем, кто входит в дверь, либо со зданием, в которое входят. Исследование дверей по всему миру – это изучение человеческих взаимодействий и мировоззрений. Лучшие двери захватывают, побуждая посмотреть, открыть и пройти через них.
Чисто функциональная дверь, подобная стеклянной и воротам из нержавеющей стали, ставящаяся в госпиталях и школах, может быть эротически искуплена посредством ясной лестничной площадки, портика или даже через рисунки и сообщения, прикрепленные к стеклу. Джозеф Кемпбел однажды описал посвятительную силу пещер Ласко во Франции, где посетителю приходится проползать через узкий канал, чтобы добраться до внутренней части, как будто бы это акт возвращения в матку. Я чувствовал то же самое по поводу всех хороших дверей и дверных проемов. Когда вы проходите через них, вы следуете куда-то, не просто физически, но в воображении и чувствовании.
Когда вы проходите через дверь и не имеете при этом, по крайней мере, незначительного сексуального опыта, возможно, дверь должна быть изменена. У меня есть старая, простая, деревянная дверь в комнате, где я пишу, и это явно очень существенная деталь комнаты. Когда я касаюсь её, нажимаю железную щеколду, она с писком отворяется, и, закрывая её далее с металлической уверенностью, я подлинно вхожу в свою комнату и могу начинать писать. Я никогда не желал жить в доме, у которого несколько дверей и который предлагает только комнаты – стиль открытой планировки. Но затем я стал тем, кто предпочитает высоко сексуальную обстановку, преисполненную неприкосновенности частной жизни и потаённости.
Некоторые здания сексуальны, поскольку вдохновлены фантазией. Я помню своё занятие бизнесом в старом банке в Бруклине, Массачусетс, где высоко над окнами кассира были красивый полированный деревянный балкон и окрашенные витражи. Эти элементы смягчают акцент на деньгах и абстракциях, что типичны для финансов, добавляя красоты и доставляя удовольствие клиентам, а также, по моим предположениям, сотрудникам банка. Иногда я ходил, садился и просто смотрел вокруг. Я удивлялся тому виду воображения, построившему этот банк, и почему другие банки должны быть столь равнодушными, ведь их архитектура требует бизнеса и эффективного использования времени?
Целый город находится в воображении каждого гражданина, хотя ни один гражданин не знает каждого сантиметра местности. То, что находится в городе – важно, вне зависимости от того, пользуется этим гражданин или посещает. Граждане часто теряют голову от своих городов, а когда путешествуют, они могут говорить о своих домашних городах с энтузиазмом любовника. Они ревностно защищают их от критики и с трудом расстаются с ними.
Продолжение будет
http://www.castalia.ru/perewody/posledovateli-yunga-perevody/2475-tomas-mur-dusha-seksa-glava-12-seksualnost-mira.html