Каким же образом язык искусства способен нам поведать о Гитлере и о фашизме? Кажущаяся наглядность и даже навязчивость материала могут ввести в заблуждение только неофита. На деле мы сталкиваемся здесь с принципиальным ограничением, которое впервые сформулировал Кант в «Критике способности суждения»: канал искусства предназначен для передачи лишь избранных эмоций, притом далеко не самых сильных и не самых главных. Расставание с любимой на излете любви, увядший цветок из японского хайку, пресловутый вкус миндального пирожного — вот привилегированные фрагменты сущего и происходящего, для которых искусство оказывается мощным усилителем, герметичным коллектором утраченного времени.
Искусство может быть коллектором (но не усилителем) и трагического, оно действительно приближает ко мне трагедию другого человека — но всегда конкретного другого, находящегося на определенной дистанции. Слишком близкая дистанция не годится: трагедия живущих в моем доме невыразима средствами искусства; не годится и слишком далекая дистанция — статистические сводки о невинно убиенных через канал искусства также не проходят. Здесь действует очень важный принцип: коммуникация боли должна быть опосредована плетью, и если бы не этот охранительный закон, человечество давно бы уже погибло от вторичного болевого шока.
Как и всякий другой, художник может, конечно, выступить обвинителем на судебном процессе, даже на «суде истории», но, оставаясь самим собой, действуя в рамках своей миссии, он не в силах превзойти пропускную способность канала искусства. Принцип воздействия фильмов, подобных «Списку Шиндлера», основывается лишь на свежей исторической памяти — по отношению к искусству это другая весовая категория, это именно экранизация посторонних первоисточников с неизбежной примесью клюквенного сока и социального заказа. Такое кино не интересует Сокурова
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
timeasmymeasure
no subject
Date: 2011-10-02 12:25 pm (UTC)Искусство может быть коллектором (но не усилителем) и трагического, оно действительно приближает ко мне трагедию другого человека — но всегда конкретного другого, находящегося на определенной дистанции. Слишком близкая дистанция не годится: трагедия живущих в моем доме невыразима средствами искусства; не годится и слишком далекая дистанция — статистические сводки о невинно убиенных через канал искусства также не проходят. Здесь действует очень важный принцип: коммуникация боли должна быть опосредована плетью, и если бы не этот охранительный закон, человечество давно бы уже погибло от вторичного болевого шока.
Как и всякий другой, художник может, конечно, выступить обвинителем на судебном процессе, даже на «суде истории», но, оставаясь самим собой, действуя в рамках своей миссии, он не в силах превзойти пропускную способность канала искусства. Принцип воздействия фильмов, подобных «Списку Шиндлера», основывается лишь на свежей исторической памяти — по отношению к искусству это другая весовая категория, это именно экранизация посторонних первоисточников с неизбежной примесью клюквенного сока и социального заказа. Такое кино не интересует Сокурова