byddha_krishna1958

Окончание истории

Как-то случилось, что Густав послал Эмилию за своей любимой моделью — прачкой Мицци. Ее крутой зад, который он называл «величайшим произведением искусства, созданным природой», Густав усмотрел, прогуливаясь однажды в пригороде. Домишко Мицци оказался тесным, шатким и пропахшим хозяйственным мылом.
— Густав приглашает тебя прийти к нему сегодня поработать, Мицци, — робко произнесла Эмилия.
— Пусть сначала за мальчишку расплатится, сучий кот! — грубо огрызнулась прачка. — Или ты отдай мне денежки.
Оказалось, чумазый трехлетний мальчонка, околачивающийся во дворе, — сын Климта. Мицци распустила длинный язык и терзала слух ошарашенной Эмилии рассказами о том, что если бы Климт не научил ее всем тем штучкам, которые знают только шлюхи, как не залетать каждый месяц, у нее вот по этому двору, где место есть только для бельевых веревок, бегал бы уже целый выводок сопливых малолеток. Эмилия в ступоре дрожащими руками вытащила портмоне и отдала Мицци пять гульденов. Дома она прямо спросила у Густава, сколько у него детей, — но тот, надо заметить, ни капельки не смутился, лишь хмыкнул, что, кажется, три пацана точно имеется, об остальных он не знает.
Собственно, вот тогда-то, ослепленная и сбитая с толку этим невероятным количеством обнаженных женских тел, Эмилия решилась обратиться за советом к знаменитому доктору Фрейду. Врач полистал принесенный Эмилией этюдник Климта и безапелляционно заявил:
— Тяжелый сексуальный невроз, фиксация на матери, Эдипов комплекс.
И отеческим тоном добавил:
— Вам, милая фрейлейн Флеге, надо бежать от него.
Эмилия не на шутку перепугалась: она поняла, Климт рано или поздно кончит сумасшествием. Сама она согласилась на несколько сеансов с Фрейдом в надежде, что вдруг это поможет ей хотя бы вернуть давно пошатнувшееся уважение к самой себе. Доктор настоятельно советовал клиентке порвать с художником и найти себе занятие, погрузиться в собственную жизнь. В тот момент Эмилия еще не была к этому готова. Она все еще слишком беспокоилась из-за того, что каждый шаг Климта по-прежнему сопровождался скандалом.
Он швырнул университетским заказчикам в лицо деньги за не устроившие их картины и забрал полотна себе; он разругался со всеми членами «Сецессиона», и в 1906 году группа развалилась; он совсем перестал выносить критику, в публичных местах называл Австрийскую империю провинциальным отхожим местом и мог запросто появиться в опере в своей знаменитой длинной рабочей рубахе. С ним не раз уже разбиралась полиция. Вместе с ненавистью к «отсталой», «прозябающей на задворках современного искусства» стране в Густаве росла и непримиримость к самому себе: ему чудилось, что он теряет мастерство, не может выразить то, что хочет, стареет...
То, что Климт хотел «зарезать» свою, без сомнения, лучшую картину «Поцелуй», заставило Эмилию не на шутку перепугаться и вспомнить предсказания Фрейда. Особенно eе беспокоило высказывание доктора о том, что контраст золотистого, теплого, яркого колорита картин Густава с его мрачным, раздраженным состоянием наводит на мысль, что картины словно пишет его другое, скрытое «я».
Как все-таки правильно сделала Эмилия, что последовала наконец совету Фрейда и некоторое время назад завела собственное дело: на базе школы для портних Паулины они с сестрами создали свой модный салон — «Сестры Флеге», и Эмилия с радостью отдалась тому, что всегда любила и в чем оказалась одарена, — дизайну одежды. Иногда сам Климт придумывал для нее эскизы и рисунки платьев. Свой салон-магазин сестры обустроили в очень выигрышном месте — на первом этаже респектабельного кафе «Каса пиккола» в центре Вены, где любили собираться аристократы и весьма состоятельные буржуа. Дела почти сразу пошли превосходно, и Эмилия про себя всегда думала, что если женщине не везет в любви, то уж в бизнесе повезет наверняка.
В 1915 году умерла мать Климта, та самая крошечная старушка с пучком, которая когда-то так боялась, что ее сын обесчестит маленькую барышню Флеге. Дней десять спустя после похорон Густав Климт стоял у ее конторки в темном с иголочки костюме, в голубом галстуке, с охапкой роз в одной руке и неловко прижимая бутылку шампанского с тортом другой. Хелена Климт, сидевшая у стола приема заказов, взглянув на Эмилию, недоуменно подняла брови.
— Эмилия, — неуверенно начал ГУстав, но у него предательски задергался правый глаз. — Я...
Он предлагал ей руку, сердце и торт с шампанским в придачу. Эмилия видела, как у ее сестры Хелены вспыхнули глаза, зато у нее самой сердце безнадежно рухнуло вниз. Нет. Она не может. Или не хочет. Уже не хочет. Ей ведь под сорок, она привыкла быть одна, ей поздно учиться быть женой. Она и так смертельно устала нянчиться с Климтом, а уж превратиться в его няньку с проживанием... Нет.
Вытирая слезы, Эмилия наблюдала из окна, как Климт швырнул роскошный букет в помойку и яростно раздавил ботинком крышку торта. Наверняка марципанового...
Время от времени они все же общались. У Климта после смерти матери развилась тяжелая депрессия, но советы Эмилии заглянуть к доктору Фрейду он по-прежнему игнорировал.
6 февраля 1918 года Густава Климта поразил инсульт, из комы художник так и не вышел. Его новаторские заслуги в искусстве все-таки признали: посмертно сделали почетным членом Венской академии художеств, а незадолго до кончины Климт стал
почетным членом Венской и Мюнхенской академий изящных искусств.
...Однажды Густав заметил Эмилии, что после его смерти она получит по завещанию его картины — то сеть, в сущности, только тогда и заполучит его всего целиком. И наконец станет гораздо счастливее. Поразительно, но это оказалось правдой. Климт умер, и у Эмилии невыносимый внутренний разлад исчез, она осталась с детищами Густава, и они уже не могли ей изменить или сделать больно. Она тряслась над ними, как мать над живыми детьми.
Любопытно, но под конец жизни фрау Флеге во всех интервью категорично заявляла, что ни одной женщины, кроме нее, у Густава Климта никогда не было. «А как же 14 детей, заявивших, что они дети Климта, и четверо, доказавших это?» — изумлялись журналисты. «Самозванцы...» — вздыхала в ответ Эмилия Флеге.
Она умерла 26 мая 1952 года.