![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Mar. 22nd, 2010
Вот такое сообщение появилось на тенденциозном сайте
http://religo.ru/2010/03/filipp-pulman-vnov-v-centre-antireligioznogo-skandala/
"Филипп Пулман, автор фантастической трилогии-бестселлера «Темные начала», известный российскому читателю в основном по первой книге трилогии – роману «Северное сияние», который в США был издан под названием «Золотой компас», и его экранизации, – в преддверии выхода свой новой книги в очередной раз стал участником религиозного скандала.
63-летний писатель-атеист утверждает, что ежедневно получает десятки гневных писем, авторы которых обвиняют его в богохульстве и желают ему «вечного ада». Были ли такие письма в деqствительности или это является саморекламой, – неизвестно, однако организаторы литературного фестиваля в Оксфорде, который состоится на следующей неделе и где ожидается презентация книги Пулмана, уже принимают специальные меры безопасности.
Основной тезис новой книги Пулмана «Хороший человек Иисус и негодяй Христос» состоит в том, что человек по имени Иисус действительно жил 2000 лет назад, однако Христос, сын Божий, был изобретением апостола Павла. По словам автора, книга, которая оформлена в виде Евангелия, отчасти вдохновлена Роуэном Уильямсом, Епископом Кентерберийским, который в одной из критический статей риторически вопросил, почему бы Пулману не ввести в качестве персонажа «Темных начал» Иисуса Христа. Напомним, что второстепенными персонажами трилогии являются Святой Петр, Архангелы и Ветхий Денми.
Произведения Филиппа Пулмана, почетного сотрудника Национального Светского общества Великобритании, уже неоднократно подвергались критике со стороны Католической лиги за религиозные и гражданские права. Также часто цитируется фрагмент одного из интервью, где Филипп Пулман якобы говорит, что цель его деятельности как писателя – «подорвать основы христианской веры». Интересно отметить, что Филипп Пулман ни разу не был замечен в ироничных или агрессивных высказываниях в адрес других мировых религий".
А от себя хотел бы добавить, что реальные интервью с Пулманом вы можете найти в моем Журнале. Это первое.И второе - я убежден, что книги Пулмана - одни из лучших литературных произведений нашего времени.
А то, что христианская ЦЕРКОВЬ возмущена, это понятно. "На воре шапка горит". Пулман мыслит свободно, широко, его картина мира выходит далеко за рамки церковных догматов и религиозных предрассудков. И если он реально "подрывает" основы глупости и невежества (я убежден, что это он делает действительно - за что ему отдельное спасибо), то его новая книга заслуживает самого пристального внимания. Лично я жду ее с нетерпением. Почему? Да потому что он великолепный писатель, умный и добрый человек, интересный собеседник.
Браво, Пулман!
Арчимбольдо Джузеппе (1527 - 1593)
Вертумн (Портрет императора Рудольфа Второго)
Художник при дворе алхимика
На старинной гравюре, которую считают автопортретом знаменитого итальянца Джузеппе Арчимбольдо, есть надпись, якобы принадлежащая самому художнику. Она гласит:«Я в образе горы, и это мой портрет,
Природа, выраженная искусством Арчимбольдо...»
Во всю плоскость листа изображена громадная скала, поросшая густым лесом, кое-где среди деревьев виднеются каменные дома. Поперек скалы вздымается мост, под ним — поднятая решетка, дающая дорогу потоку воды, который вырывается откуда-то из-под скалы. Но стоит вглядеться в изображение, и скала постепенно начинает превращаться в человеческое лицо, деревья в волосы, плоские дома в глаза, древняя башня в нос, вздыбленный мост в усы, поднятая решетка в рот. И вот уже заинтригованный зритель, готовый принять все за шутку, хочет скорее узнать, кто же этот художник.
Сохранился один-единственный автопортрет Арчимбольдо (если не считать рисунка пером, хранящегося в Национальной галерее Праги). С «Автопортрета» смотрит философ, человек громадного интеллекта. Проницательный, пристальный взгляд, густая борода с проседью, высокая шапка ученого — незаурядная, яркая личность проявляет себя в каждой детали. Перелистаем же немногие, почти рассыпавшиеся от времени страницы, сохранившие кое-что о жизни этого в высшей степени оригинального человека и художника.
Вся жизнь Арчимбольдо была связана с Прагой, куда он приехал из Милана в 1562 году по приглашению императора Священной Римской империи Фердинанда I, чтобы стать придворным портретистом и копиистом. С этого времени и до 1587 года (в период царствования Фердинанда I и его преемников Максимилиана II и Рудольфа II) художник жил при дворах в Вене и Праге.
Тогда Прага считалась культурным центром всей Европы. В книгах по истории науки, посвященных той эпохе, часто встречается термин «пражская научная школа»: в этом городе работали выдающиеся астрономы Тихо Браге и Иоганн Кеплер, крупнейшие алхимики Михаэль Сендивой и Михель Майер, знаменитые философы, медики, натуралисты, приезжавшие со всей Европы.
Рудольф II, которого современники называли «Гермесом Трисмегистом» — наследником тайной доктрины, не оставил после себя сочинений по алхимии и медицине и не высказывался на эти темы открыто. Но во дворце у него была секретная лаборатория, где он ставил алхимические опыты, и, говорят, однажды взрывом ему опалило бороду и лицо. Как гласит предание, в Прагу стремились многие знаменитые адепты и многие алхимики работали там. С ними и даже самим императором переписывались известные натурфилософы того времени.
Увлеченные оккультными науками, ученые «пражской школы» стремились овладеть знаниями, которые хранили тайные доктрины, а также постичь реальные детали мира природы. Дух свободомыслия и терпимости объединял людей самого разного происхождения и взглядов, являвшихся убежденными сторонниками пансофии — универсального знания. Среди этих замечательных ученых Арчимбольдо занимал не последнее место. Человек многих дарований и широкой эрудиции, он служил при дворе как архитектор, театральный художник, музыкант, гидротехник. Биограф художника сообщает, что Максимилиан II, ставший императором после Фердинанда I, весьма высоко ценил Арчимбольдо и не только прислушивался к его суждениям, но и «подстраивался» под его вкус. Так, с помощью художника он создал Кабинет искусства и редкостей. Позже эти собрания стали основой знаменитого музея — Кунсткамеры Рудольфа II.
«Умение Арчимбольдо передать незримое через зримую иллюзию не имеет себе равных», — отмечали современники. Наиболее ярко это проявилось в картине «Вертумн», которую друзья художника, поэты Ломаццо и Команини, называли портретом Рудольфа II и за которую сам Рудольф пожаловал Арчимбольдо титул графа (такой высокой чести удостаивались немногие). Ученый литератор Грегорио Команини написал стихотворный комментарий к этой картине, в котором раскрыл ее смысл.
В начале поэмы, обращаясь к зрителю, Вертумн говорит: «Я так изменчив, что не похож на самого себя, и все же, хоть я многообразен, я един — и в моем разнообразном обличии запечатлены образы всевозможных вещей».
В этой фразе выражена одна из главных идей натурфилософии того времени — о живом космосе, исполненном внутренних сил, имеющем в себе самом достаточные основания своего бытия, движения и развития. Картину Арчимбольдо можно рассматривать как своеобразную модель Вселенной — мироздание может быть бобовым стеблем, великаном, змеей, зеркалом, человеческим лицом. Подобное представление характерно и для древних культур. Так, в индийских космогонических текстах Вселенная представлена как тело жертвенного коня: небо — его хребет, звезды — кости, страны света — бока, ветер — дыхание, трава и деревья — шерстинки на шкуре.
Команини пишет о «Вертумне»: «Глаза на лице его — это звезды Олимпа, его грудь — воздух, его живот — земля, его ноги — бездны. Одежда его — плоды и трава... И вот, прохожий, я перед тобой, сотворенный кистью искусного Арчимбольдо, превзошедшей кисть Зевксиса... Он собрал тысячи цветов и тысячи плодов на полях, где природа их соединила во всем их великолепии, и сделал из цветов одеяние, а из плодов члены...»
Вертумн — этрусское божество садов и обработки земли. Согласно мифу, он мог принимать любое обличие, чаще всего его изображали в образе юноши с садовым ножом в одной руке и корзиной плодов в другой. В облике Вертумна неожиданно угадываются черты Рудольфа II. Мы видим тяжелый подбородок Габсбургов, заросший кустистой бородой (это колючие растения «Вертумна»), черные круглые блестящие глаза (вишня и ежевика), одутловатые щеки (наливные яблоки), выпуклый лоб (тыква), оттопыренные уши (початки кукурузы). Вертумн, каким его изобразил художник, — некий астральный двойник императора, могущественный Плодоноситель. Образ этот зашифрован, каждая его деталь связана с необычной личностью Рудольфа.
«Вертумн» — вершина мастерства Арчимбольдо. Это образ живой Природы, образ, исполненный оптимизма, пронизанный ощущением полноты жизни. Поэтому так насыщенны, ярки и сочны краски, поэтому на портрете такое изобилие плодов, овощей и цветов. Поражает мастерство, с которым переданы эти движущиеся, крутящиеся, свисающие, растущие, распускающиеся формы, сверкающие и благоухающие!
Такова последняя картина великого Арчимбольдо, художника и ученого.
Оригинал статьи находится на сайте журнала "Новый Акрополь": www.newacropolis.ru
http://www.manwb.ru/articles/persons/great_europ/JuzzArch_LevDjakov/
Картины смотрите в комментариях
 |
| Джон Р. Р. Толкин |
«Жил-был на свете маленький человек, и звали его Ниггл». Это от английского niggle, означает что-то вроде: «занимающийся пустяками». Такое имя Толкин дал герою одной своей сказки, которая немножко отличается ото всех остальных.
И вот чем: «„Лист“ — единственная моя вещь, написать которую мне не составило никакого труда. Обычно я, надо сказать, сочиняю с превеликими муками, без конца переписываю, и т. д. А тут я проснулся однажды утром... и вся эта довольно-таки странная вещь обнаружилась у меня в голове целиком, от начала до конца.
Остальное — сесть и перенести ее на бумагу — было делом нескольких часов. „Думал“ ли я над „Листом“? „Сочинял“ ли я его в обычном смысле слова? Я этого не заметил» (из письма издателю).
Кто же такой Ниггл? Он художник, маленький и не очень талантливый. Из тех, кому всегда лучше удаются детали. «Каждый лист он вырисовывал долго и старательно, так, чтобы не ускользнула его форма, чтобы передать его свет и блеск росинок на его краях. Но как же ему хотелось нарисовать целое дерево, огромное дерево со множеством листьев, похожих и все же разных, так, чтобы красота каждого листа была неповторима».
И вот однажды с такого листа началось его Дерево, его Картина. «Дерево росло, все шире раскидывая бесчисленные ветви, все глубже проникая в землю своими причудливыми корнями. Потом появились какие-то незнакомые птицы и уселись на ветках. О них тоже пришлось позаботиться. А потом вокруг дерева и за ним, повсюду, начала открываться целая страна, и вскоре уже сквозь листья можно было разглядеть лес, протянувшийся от края до края, и вершины гор, увенчанные серебристым снегом. Ниггл совсем потерял интерес к остальным картинам, а некоторые из них он просто взял и приделал к краям этого холста...»
А вот начало другой истории, известной каждому, кто хотя бы немного интересовался Толкином. Как-то летом молодой профессор сидел в своем кабинете и проверял школьные сочинения. Одно из них оказалось короче положенного, решив отдохнуть, Толкиен отложил тетрадь — и углядел крохотную дырку в паласе, а потом на чистом листе экзаменационной работы написал престранную фразу: «В земле была нора, а в норе жил хоббит».
С этого слова, с решения непременно выяснить, кто такой хоббит, началась удивительная история Средиземья, ведь Толкин так увлекся, что вместе с детьми принялся рисовать карту открывшегося ему мира, реки, горы, границы. И короткая история о Бильбо, гномах и драконе оказалась частью большой. Конечно, и до «Хоббита» было много отрывков странных сказаний, но какие-то пришлось оставить, а какие-то на поверку тоже оказались относящимися к Средиземью.
 |
| Обложка первого книжного издания рассказа «Leaf by Niggle» |
Параллели между сказкой и жизнью ее автора настолько очевидны (даже долгая, кропотливая работа над мелочами!), что «Дерево и лист» давно считают историей самого Толкина, всю жизнь рисовавшего свое Дерево — мир Средиземья! Это Дерево все росло и росло, истории приходили и приходили, и, чем больше их становилось, тем быстрее появлялись между ними новые связи. И было оно столь огромным и прекрасным, столько тропок расходилось от него и убегало вдаль, что жизни профессора не хватило, чтобы все их исследовать и обо всех рассказать... как много осталось в набросках! Не был закончен и «Сильмариллион», главная книга Толкина, в которую он собирал легенды об истории Арды (Земли) с тех самых пор, как ее и всю Эа (Вселенную) создал Эру, Творец, с помощью музыки... Начатый еще в 1915-1917 годах «Сильмариллион» увидел свет только в 1977 году, благодаря Кристоферу Толкину, когда его отец уже ушел из этого мира. Да и как было дописать то, что не было ни романом, ни сказкой, ни эпосом и постоянно развивалось, менялось, разрасталось, было живым?..
Ниггл тоже не дописал свою Картину — был вынужден отправиться в Путешествие. По ту сторону жизни. Но там, после многих испытаний, он оказался в прекрасном местечке для отдыха и узнал в нем... ее, его! «Вдруг огромная зеленая тень заслонила ему солнце. Ниггл поднял голову да так и свалился с велосипеда. Перед ним стояло дерево, его дерево, совершенно законченное, если, конечно, так можно сказать о живом дереве. На нем распускались листья, ветки росли и гнулись на ветру, на том самом ветру, который Ниггл так часто предчувствовал, предугадывал, но не мог передать... Здесь были все листья, над которыми он когда-то работал. И выглядели они точно, как он их задумал, а совсем не так, как они получались на холсте. Среди этого множества листьев были и те, что успели распуститься только в его воображении, и те, кому даже на это не хватило времени». Были в этой стране и лес, и горы с его картины — словом, все, что он так хотел, но не сумел написать!
И очень хочется верить, что, так же как Ниггл попал в свою страну, приходившую к нему в образах его Дерева, Джон Р. Р. Толкин ушел в Средиземье и увидел его таким обширным, великим и прекрасным, каким предугадывал, но не успел описать. Слишком уж много было в жизни обыкновенного оксфордского профессора рутинных дел — тех самых «пустяков». И еще больше забот.
Как часто настоящее и великое начинается с маленького листа! И все, что тебе нужно, — лишь не пройти мимо... И тогда можешь быть уверен, что в конце долгого пути в страну твоей осуществленной Мечты будут приходить за утешением и вдохновением, как приходили и приходят до сих пор в страну Ниггла и в Средиземье Толкина.
На русском языке это произведение известно в нескольких переводах:
Е. Гиппиус «Дерево и лист»,
С. Кошелев «Лист работы Мелкина»,
О. Степашкина «Лист работы Нигля»,
Ю. Соколов «Лист Ниггла».
Продолжение темы, как всегда, в комментариях.
Угадаешь ты ее не сразу,
Жуткую и темную заразу,
Ту, что люди нежно называют,
От которой люди умирают.
Первый признак - странное веселье,
Словно ты пила хмельное зелье.
А потом печаль, печаль такая,
Что нельзя вздохнуть изнемогая.
Только третий признак настоящий:
Если сердце замирает слаще
И мерцают в темном взоре свечи.
Это значит - вечер новой встречи.
Ночью ты предчувствием томима:
Над собой увидишь серафима,
А лицо его тебе знакомо...
И накинет душная истома
На тебя атласный черный полог
Будет сон твой тяжек и недолог...
А на утро встанешь с новою загадкой,
Но уже не ясной и не сладкой
И омоешь пыточною кровью
То, что люди назвали любовью.
1914
Автор фотографии FDRV.