Галерея. Удачные книжные серии

Продолжаем постоянную рубрику моего Альманаха.
Издательство "Азбука - классика". Серия "Арт-хаус".
Для интеллектуалов. Для тех, кто внимательно относиться к миру современного киноискусства, музыки, литературы.
Насегодняшний день в серии вышло 13 книг, одна другой интереснее.

Дэвид Линч из редкой (особенно для американского кино) породы режиссеров - чистых визионеров. Он создает альтернативные миры, которые оказываются реальнее, чем сама реальность. Многие воспринимают его фильмы как мистические загадки. Но когда у Линча спрашивают, какой смысл он вкладывал в тот или иной эпизод, в ту или иную картину, режиссер отвечает: кинообразы нельзя пересказать словами, само кино - это и есть наиболее адекватный язык для снов и фантазмов. Его полнометражный дебют "Голова-ластик" - снимавшийся пять лет на чистом энтузиазме и в одночасье поменявший правила игры в американском независимом кинематографе - уже в полной мере демонстрирует неповторимый линчевский стиль. Далее последовали викторианская драма "Человек-слон", послужившая провозвестником жанра стимпанк и номинированная на восемь "Оскаров", крупнобюджетная экранизация фантастической эпопеи Фрэнка Герберта "Дюна", сюрреалистические триллеры "Синий бархат" и "Дикие сердцем" ("Золотая пальмовая ветвь" Каннского кинофестиваля), культовый телесериал "Твин-Пикс", обманчиво незамысловатая "Простая история", головоломные "Шоссе в никуда", "Малхолланд-драйв" (Каннский приз за лучшую режиссуру) и "Внутренняя империя"...
В цикле бесед, предлагаемом вашему вниманию, Линч рассказывает не только обо всех своих кинопроектах, но также о занятиях живописью, фотографией и музыкой, о съемках рекламных роликов для Майкла Джексона и Джорджо Армани, о своем комиксе "Самая злая собака в мире".


Ларс фон Триер - скандалист и новатор, главный возмутитель спокойствия в современном европейском кинематографе, любимый режиссер директора Каннского кинофестиваля Жиля Жакоба, автор нашумевшего манифеста "Догма-95" и постановщик таких кинохитов, как "Преступный элемент" и "Европа", "Королевство" и "Рассекая волны", "Идиоты" и "Танцующая в темноте", "Догвиль" и "Мандерлей".
В данной книге, представляющей все этапы карьеры фон Триера, от ранних короткометражек до "Самого главного босса" (2006), собраны его беседы с видным шведским кинематографистом и кинокритиком Стигом Бьоркманом.


Тим Бертон заслуженно считается иконой готической субкультуры и главным выдумщиком мирового кино. Изобретенных им незабываемых образов, уморительных, немыслимых и жутких, с лихвой хватило бы на дюжину режиссеров: хулиганская нечисть в "Битлджусе" (1988), перекошенная маска Джокера в "Бэтмене" (1989), несчастный "Эдвард Руки-ножницы" (1990), хихикающие инопланетяне, вырвавшие сердце у президента США, в "Марс атакует!" (1996), кровоточащее дерево в "Сонной Лощине" (1999), наконец, "Труп невесты" (2005) во всем его кладбищенском великолепии. На Венецианском кинофестивале 2006 года Бертон был удостоен почетного "Золотого льва" - "за вклад в киноискусство".

Настоящий сборник представляет собой перевод самого свежего, третьего издания книги бесед Тима Бертона с его старым другом Марком Солсбери, бывшим редактором лондонского журнала "Empire" и автором ряда популярных киноведческих книг (например, "Под маской: Секреты голливудских изготовителей чудовищ").
Сборник предваряется двумя предисловиями Джонни Деппа - еще одного старого друга, именно от Бертона получившего "звездный билет", и только что блеснувшего в шестой их совместной работе, киноверсии мюзикла "Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит" (2007).



Интервью, представленные в данном сборнике, охватывают все творчество одного из самых культовых кинорежиссеров наших дней, постановщика таких кинохитов, как "Вне закона" с Томом Уэйтсом и "Мертвец" с Джонни Деппом, "Ночь на Земле" и "Пес-призрак: Путь самурая", "Сломанные цветы" и "Кофе и сигареты".


Педро Альмодовар - самый знаменитый из испанских кинорежиссеров современности, культовая фигура, лауреат "Оскара" и каннской "Золотой ветви". Он из тех редких Постановщиков, кто, обновляя кинематографический язык, пользуется широкой зрительской любовью, свидетельством чему такие хиты, как "Женщины на грани нервного срыва", "Цветок моей тайны", "Живая плоть", "Все о моей матери", "Дурное воспитание", "Возвращение" и др. Смешивая все мыслимые жанры и полупародийный китч, Альмодовар густо приправляет свое фирменное варево беззастенчивым мелодраматизмом. Он признанный мастер женских образов: страдания своих героинь он разделяет, их хитростями восхищается, окружающие их предметы возводит в фетиш.
Эта книга не просто сборник интервью, а цикл бесед, которые Альмодовар на протяжении нескольких лет вел с видным французским кинокритиком Фредериком Строссом.


Том Уэйтс - самый культовый из культовых музыкантов современности. Он всегда шел не против и даже не поперек течения - никакого течения для него будто и не существовало.
В 1970-е годы, в пору расцвета глэм-рока и стадионного пафоса, он воплощал собой романтику городского дна: под джазовый аккомпанемент пел битнические баллады о несчастной любви и сердце субботней ночи в дебрях мегаполиса, о бродягах и стриптизершах, о карлике из Гонконга и пуэрториканке на деревянной ноге; и его любимым поэтом был Чарльз Буковски.
В 1980-е, когда правили бал постпанк, с одной стороны, и бездушная пластиковая попса, с другой, - обратился к радикальному арт-хаус-кабаре, изобретал собственные музыкальные инструменты, сотрудничал с выдающимися авангардистами нью-йоркской сцены. К 1990-ым стал бесспорным эталоном творческой принципиальности, и каждый его новый альбом до сих пор воспринимается как откровение.
Не менее успешно, чем музыкальная, развивалась и его кинематографическая карьера: Уэйтс написал саундтреки к ряду фильмов, сам снимался у Фрэнсиса Форда Копполы, Джима Джармуша, Роберта Олтмена и др.
В данной книге, снабженной богатым иллюстративным материалом, собраны интервью с Уэйтсом за последние тридцать лет, едва ли не с того самого дня, как он впервые вышел на сцену лос-анджелесского клуба "Трубадур"…

Если вы любите Маруками, так, как люблю его я )))

 

НОВАЯ КНИГА

В своих изящных эссе с фирменной легкостью и недосказанностью, виртуозно балансируя на грани бытового очерка и аллегории, Мураками рассуждает о ресторанах и одежде, о коллекционировании виниловых пластинок и фильме Вима Вендерса "Клуб "Буэна-Виста", о кошках и феминизме, о пончиках и вечернем бритье, о беге трусцой и безотчетной нелюбви к гольфу.

Вершины мировой поэзии. За кулисами легенды

В день рождения Борису Пастернаку от гениальной Ахматовой -

БОРИС ПАСТЕРНАК

(Поэт)

Он, сам себя сравнивший с конским глазом,

Косится, смотрит, видит, узнает,

И вот уже расплавленным алмазом

Сияют лужи, изнывает лед.

В лиловой мгле покоятся задворки,

Платформы, бревна, листья, облака.

Свист паровоза, хруст арбузной корки,

В душистой лайке робкая рука.

Звенит, гремит, скрежещет, бьет прибоем

И вдруг притихнет – это значит, он

Пугливо пробирается по хвоям,

Чтоб не спугнуть пространства чуткий сон.

И это значит, он считает зерна

В пустых колосьях, это значит, он

К плите дарьяльской, проклятой и черной,

Опять пришел с каких-то похорон.

И снова жжет московская истома,

Звенит вдали смертельный бубенец…

Кто заблудился в двух шагах от дома,

Где снег по пояс и всему конец?

За то, что дым сравнил с Лаокооном,

Кладбищенский воспел чертополох,

За то, что мир наполнил новым звоном

В пространстве новом отраженных строф, —

Он награжден каким-то вечным детством,

Той щедростью и зоркостью светил,

И вся земля была его наследством,

А он ее со всеми разделил.

Известный венгерский писатель Дьердь Далош написал увлекательную книгу об отношениях Анны Ахматовой и сэра Исайи Берлина. Эта история позволила автору по-новому взглянуть на творчество Ахматовой и показать ту общественно-политическую атмосферу, в которой творила великая поэтесса. Ахматова не была уничтожена физически, как многие другие гении русской культуры, но вся ее жизнь в условиях советской действительности стала тяжелой и унизительной драмой.

"…В этой книге я излагаю историю одной ночи - ночи, которую Исайя Берлин провел в гостях у Анны Ахматовой. И рассказываю о том, какие роковые последствия - главным образом для поэтессы - имела эта встреча.
Книга моя - история любви, история того, как эта любовь становится своего рода маяком, высветившим смысл бесчисленных испытаний, которые выпали на долю Ахматовой, как в предыдущие, так и в последующие годы. А поскольку отношения между Ахматовой и Берлином привлекли к себе пристальное внимание спецслужб, то история эта становится в значительной мере фокусом, в котором сосредоточились столь многие обыденные и абсурдные стороны советской действительности, в том числе - запутанный механизм взаимоотношений между властью и литературой.
Таким образом, я не предлагаю читателю биографию Анны Ахматовой; не нужно воспринимать мою книгу и как литературоведческое исследование. И уж тем более не являются предметом моего рассмотрения жизнь и творчество Исайи Берлина: я не философ, чтобы должным образом оценить его вклад в науку. К Берлину я подхожу с точки зрения писателя, глядя на него через призму жизни и поэзии Анны Ахматовой. Да, ночная их встреча и для Берлина была важной - но вовсе не судьбоносной; в то время как для Ахматовой та ночь оказалась едва ли не роковой".

Д.Далош

Звенела музыка в саду

Таким невыразимым горем.

Свежо и остро пахли морем

На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!»

И моего коснулся платья.

Как не похожи на объятья

Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,

Так на наездниц смотрят стройных…

Лишь смех в глазах его спокойных

Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса

Поют за стелющимся дымом:

«Благослови же небеса —

Ты первый раз одна с любимым».

Мальчик сказал мне: «Как это больно!»

И мальчика очень жаль.

Еще так недавно он был довольным

И только слыхал про печаль.

А теперь он знает все не хуже

Мудрых и старых вас.

Потускнели и, кажется, стали уже

Зрачки ослепительных глаз.

Я знаю: он с болью своей не сладит,

С горькой болью первой любви.

Как беспомощно, жадно и жарко гладит

Холодные руки мои.

Не будем пить из одного стакана

Ни воду мы, ни сладкое вино,

Не поцелуемся мы утром рано,

А ввечеру не поглядим в окно.

Ты дышишь солнцем, я дышу луною,

Но живы мы любовию одною.

Со мной всегда мой верный, нежный друг,

С тобой твоя веселая подруга.

Но мне понятен серых глаз испуг,

И ты виновник моего недуга.

Коротких мы не учащаем встреч.

Так наш покой нам суждено беречь.

Лишь голос твой поет в моих стихах,

В твоих стихах мое дыханье веет.

О, есть костер, которого не смеет

Коснуться ни забвение, ни страх.

И если б знал ты, как сейчас мне любы

Твои сухие, розовые губы!