byddha_krishna1958

Устрашишься высот,
а на дороге — ужасы;
зацветет миндаль,
отяжелеет кузнечик,
осыплется каперс.
Человек уходит в свой вечный дом,
и плакальщики по улице кружатся.
Пока еще не порвался серебряный шнур,
и не раскололась золотая чаша,
и не разбился кувшин у источника,
и не обрушилось колесо над колодцем,
а тогда то, что от пыли земной, вернется в землю,
дух же вернется к Богу, который его дал.
(Эккл 12:5-7)

От переводчика
Книга эта выделяется среди прочих книг Танаха (Ветхого Завета) своей меланхолией, «стихийным буддизмом». Ее автор (точнее, редактор-составитель) был, возможно, одним из магнатов Иудеи эллинистических времен (III в. до н. э.?). Язык книги обнаруживает явное арамейское влияние; переворачивающий waw встречается лишь дважды. Это одна из самых поздних книг Танаха; возможность авторства царя Соломона (X в. до н. э.) не должна обсуждаться всерьез.

Специфически еврейских реалий здесь не так уж много (в основном в «редакторских надписаниях»), имя израильского Бога (Тетраграмматон) не упомянуто ни разу. Вероятно, перед нами коллективный литературно-философский тезаурус западных семитов, уже окрашенный греческим скепсисом.

Греческим словом Ekklesiastes передается еврейское Qohelet, причастие от глагола qhl (в породе hifil – «собирать общину», в nifal – «собираться»; здесь, в qal, – «обращаться к общине»?). Причастие это – женского рода, в силу чего слово Qohelet остается морфологической загадкой.

Перевод сделан с масоретского текста, по изданию: Biblia Hebraica Stuttgartensia. Stuttgart, Deutsche Bibelgesellschaft, 1990.

Обозначу ряд важных, на мой взгляд, мотивов книги.

…За словом «суета», ставшим по церковнославянско-русскому недоразумению эмблемой книги, стоит евр. hевел – «дуновение» (человеческое или атмосферное). Дуновение-hевел пронизывает книгу, словосочетание же hавел-hавалим (синод. «суета сует») присутствует лишь в начале и в конце текста.

В несомненном тематическом взаимодействии с hевел «работает» другое важное слово книги – руах, т. е. «ветер/дух» (у Экклезиаста эти два значения связаны особенно тесно). Руах – то, за чем гонится гонится человек (1:14), но удержать руах невозможно (8:8). Руах прилетает уже в тело («в кости») зародыша в материнском чреве (одно из пониманий стиха 11:5). Руах возвращается на свои круги (1:6), а в конечном счете – к Богу (12:7).

Тема глупцов. Они часто смеются – их смех схож с треском горящих сучьев (7:6). Они поют, но не стоит слушать их песни (7:5). Их можно узнать по походке (10:3; ср. лат. Ex ungue leonem «льва – по когтю»). Они поедают собственную плоть (4:5). На них приходится кричать, но их крикливый начальник, скорее всего, и сам глуп (9:17). «Сердце глупого – там, где ликуют» (7:4; ср., однако, в «Дао дэ цзин»: «О! Я несусь! … Я сердце глупого человека. О, как оно пусто!» – перевод: Ян Хин-шун).

«Прошлое … глубоко – кто его найдет?» (7:24).

«Не спрашивай, почему прежние дни были лучше. Не от мудрости этот вопрос» (7:10).

«Кто знает, что лучше для человека в дни пустой его жизни, скользящей, как тень?» (6:12).

Настойчивое желание автора заглянуть за край собственной жизни (6:12; 8:7; 10:14).

С женщинами у автора не сложилось. «Из тысячи нашел я одного мужчину, но женщины – ни одной» (7:28). Хуже смерти – только женщина (7:26).

«Веселись, юноша, пока ты молод … но знай: за всё это приведет тебя Бог на суд» (11:9).

«Серебро – ответ на все вопросы» (10:19).

Даже птицы небесные склонны к доносительству (10:20; ср. лат. O tempora! O mores!).

Мафиозные похороны – странная, неповторимая грусть (8:10).

Особая тема – смерть животных. Непонятно, что бывает с ними «на той стороне» и есть ли у них бессмертная душа, впрочем как и у человека (3:21). «Живой собаке лучше, чем мертвому льву» (9:4). Другое понимание: «Живая собака лучше, чем мертвый лев», – в смысле, что от нее больше пользы. (Ср. у Бродского: «Маленькая смерть собаки. // Маленькая смерть птицы. // Нормальные размеры человеческой смерти».)

Злой час приходит внезапно, он – как злая сеть, попав в которую беспомощно бьются рыбы, птицы, люди (9:12).

Впереди у человека – старость и смерть, тихий личный апокалипсис. Его знаки: цветущий миндаль, больной кузнечик, осыпавшийся каперс (12:5).

Но еще остается время. «Пока еще не порвался серебряный шнур, и не раскололась золотая чаша, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодцем» (12:6).

У всех живущих есть надежда: и у живого человека, и у живой собаки (9:4).

Книга Экклезиаста, или Проповедника
Перевод и комментарии:
А. Э. Графов
Далее здесь -
http://www.chaskor.ru/article/kniga_ekkleziasta_ili_propovednika_30106

Эта запись была отложена. Автор в данный момент не находится в Интернете