byddha_krishna1958 | Записная книжка мистика. Подъем.

Подъем
Следуйте путем от человека, не к человеку.
Эмерсон
(і) ВСТУПЛЕНИЕ
«Те, кто не ищет цель жизни, просто тратят свою жизнь впустую», — бескомпромиссно заявляет индусский просветленный Рамана Махарши в одном предложении, которое ставит диагноз болезни — и предписывает лекарство. Это должно быть (и, как мы увидим, оно и есть) мощное средство, если ему предстоит вылечить болезнь, которая так глубоко засела.
Что напоминает мне об одном друге, которому, когда он получил в Оксфорде диплом с отличием, дали работу в университете, о которой он страстно мечтал. Перед ним простиралась отличная карьера. Но спустя год или два он увлекся буддизмом, уволился с работы, разорвал все связи с семьей и друзьями и отправился жить отшельником в отдельно стоящий домик. Мне говорили, что там он каждый день проводит долгие часы, сидя в медитации, безмолвный, неподвижный, одинокий.
Заметьте любопытную вещь: этот молодой человек во многом в точно таком же состоянии, что и старушка, которую я описал выше, — с той только огромной разницей, что он выбрал те физические недостатки, жертвой которых она стала. Он намеренно, будучи еще в расцвете сил, наложил на себя ограничения, которые принад- лежат годам, близким к концу жизни. Она полуслепа; он держит глаза полузакрытыми. Она глуха; он удаляется в место, где мало что можно услышать. Она страдает от одиночества; он хочет быть один. Она потеряла интерес к жизни, к ее удовольствиям и целям; он искренне практикует именно такую отрешенность. Сумма одна и та же, но только с обратным знаком: в одном случае минус, в другом плюс.
Почему мой друг ведет себя так «неестественно»? Его цель — найти смысл жизни и узнать, как можно выйти за пределы рождения, страдания, старости и самой смерти. И его метод — это метод вакцинации и гомеопатии: лечи подобное подобным — устрой себе легкий приступ болезни сейчас и посредством этого построй антитела, которые отразят настоящую болезнь, когда она подступит. Это в принципе, хотя, конечно, не в частностях (сидеть в медитации по правилам — это не для меня), — мой собственный метод. Я напоминаю себе, что это также метод Иисуса («Тот, кто теряет свою жизнь, обретет ее»), Павла («Я умираю каждодневно»), Руми («Если хотите увидеть Реальность без маски, выбирайте смерть») и Кабира («Кто живет уже мертвым, тот никогда не умрет снова»).
Когда нужно начинать это радикальное гомеопатическое лечение? Мой друг начал, когда ему было между двадцатью и тридцатью, Рамана — когда был подростком, я сам, когда мне было тридцать с небольшим. Кто- то скажет — чем раньше, тем лучше, но здесь нет правил. Все зависит от потребностей человека. Обычно проблема смысла жизни достигает критической стадии в среднем возрасте, когда обычные цели, поставленные обществом, достигнуты, а новых и значительных не предвидится. Юнг обнаружил, что большинство его пациентов среднего возраста страдали не от клинически выраженных неврозов, а от бессмысленности и пустоты своей жизни; они держались за обманчивое представление о том, что второй частью их жизни должны управлять принципы ее первой части, и не могли осознать, что для стареющего человека долг и необходимость состоят в том, чтобы уделять серьезное внимание себе.
(іі) ПОДЪЕМ: ВОСТОЧНАЯ ТРАДИЦИЯ
Восток знал это с давних времен. Возьмем, к примеру, идеальную программу жизни или норму развития, заложенную индуизмом. Четыре ашрамыу или основных стадии жизни, следующие: первая, брахмачаръя, ребенок и юноша, усваивающий навыки, знания и дисциплину, подобающие человеческому состоянию. Вторая, гра- хастха, жизнь работающего домовладельца и родителя, способствующего поддержанию и развитию общества. Пока все хорошо: благоприятный старт, полезная разминка перед тем, как приступить к делу. Ибо теперь начинается настоящее приключение, серьезный* вызов, который отделяет мужчин от мальчиков, работа с целью воспитать и проверить человека. Выполнив свои социальные обязательства и достигнув средних лет или приблизившись к окончанию этого периода, он входит в стадию ванапрастха, время ослабления связей и прорыва к свободе. С учетом этого, он заканчивает выполнение своих оставшихся обязанностей перед семьей и уходит искать смысл всего этого, ключ к которому — его собственный смысл, его собственное «я». Но сначала он должен найти своего духовного учителя и затем внимательно прислушаться к его указаниям и пройти у него обучение — дисциплине, по сравнению с которой суровые испытания двух предыдущих стадий могут показаться сущими пустяками. Очень может быть, что вопрос о том, Кто он в действительности есть, присутствовал на заднем плане его сознания все это время, но теперь этот вопрос становится его единственной страстью, и никакая цена за ответ не будет слишком высокой. И когда, рано или поздно, подстадии ванапраст- хи будут проработаны и эта цена заплачена, и он увидит, что на самом деле он всегда был очевидным и совершенно свободным (а именно, что его истинная Природа — это Единый и Единственный, Один, Реальный, Вневременный), он вступает в четвертую и последнюю стадию — санньяса.
Эта последняя стадия, согласно древней индийской традиции, является венцом жизни. Именно для этого были остальные три стадии; без нее они бессмысленны. Не прибыть сюда значит остаться незрелым, это случай задержки развития. Джняни, или истинный санньясин (для которых в других традициях есть другие имена), — это единственный настоящий взрослый, что значит выросший до размеров больше космических. Внешне полуголый и жалкий нищий, незначительный, стареющий и умирающий человек, он внутри и поистине не имеет возраста и границ, как космос, свободен как ветер, Король Мира, бессмертное Величие, Все. Внешне он никчемный и безработный (и действительно, внутри ему совершенно нечем заняться), но его тайная работа на благо мира более безостановочна, изнурительна и плодотворна, чем любая обычная человеческая работа. Парадокс в том, что он нигде не работает, и при этом у него нет ни одной свободной минуты. Для него совсем не существует проблемы, как проводить время.
Я сравниваю эту парадигму человеческой жизни как спокойного, состоящего из четырех стадий подъема, как смелого начинания, которое требует все большего напряжения сил и становится все более неистово энергичным по мере продвижения вперед, как игры, в которой постоянно растут ставки и в конце которой обязательно сорвешь банк, — я сравниваю это с печальной и слишком нормальной картиной человеческой жизни, спотыкающейся и оканчивающейся неудачей едва ли не на полпути (ее естественный спуск не уравновешивается никаким сверхъестественным подъемом), и я делаю свой выбор. Как только жесткие альтернативы становятся ясно различимы, какой здесь может быть выбор? Разве не очевидно, какая жизнь — жизнь наполовину, а какая — полная; что есть болезнь и что есть лекарство? Болезнь — это жизнь, развитие которой задержано на полпути. Лекарство — это жизнь завершенная.
Но лекарство для скольких из нас? — спрашиваю я себя. Впечатление, сложившееся у меня во время восьмилетнего пребывания в Индии, таково: хотя идеал просветления хорошо известен и повсеместно уважаем здесь, его рассматривают как цель жизни и пытаются достичь так же редко, как и идеал святости в христианском мире. Если так мало индусов на протяжении столетий прошли весь путь полностью до четвертой стадии жизни, захотели или осмелились принять самое сильно- действующее лекарство от мук жизни (несмотря на все это традиционное поощрение), сколько неиндусов смогут проглотить его? Есть ли вероятность того, что средний западный человек, у которого в распоряжении появляется все больше и больше времени, воспользуется посланным Богом случаем посвятить это время поиску Единого, обладающего всем временем в мире, посвятить его тому, чтобы найти Вневременного, который есть все время и который Бессмертен, и быть им?
Что касается меня: да, главное предписание абсолютно правильно. Но я не могу принять его в виде, подобном этой восточной формулировке. Вероятно, мой читатель тоже не может.
(iii) ПОДЪЕМ: ЗАПАДНАЯ ТРАДИЦИЯ
Хотя все серьезные духовные ищущие идут по одной большой широкой дороге, у них есть безграничный вы
бор путей и перевалочных пунктов. Следовательно, то, что в итоге оказывается одним и тем же путешествием, может быть совершено бесчисленным количеством способов. Внутри буддизма, например, есть много расходящихся маршрутов. Ни даосизм, ни суфизм не назовешь учениями одного пути. А что касается отдельных путешественников, каждый идет путем, который уникален по меньшей мере в каких-то местах. Не существует неверных дорог наверх.
Христианская духовность тоже больше похожа на беспорядочную прогулку, чем на походный марш. Тем не менее следующие шесть стадий можно рассматривать как вполне типичные:
(а) Пробуждение или обращение в веру: предварительное, обычно внезапное и чрезвычайно радостное видение Света, Единого, Реального, Абсолютного Иного, и его спасительного присутствия.
(б) Очищение или чистилище: очень длительные и болезненные усилия по преодолению многочисленных несовершенств, которые явно не дают человеку хоть немного приблизиться к цели.
(в) Озарение: возвращение, в менее волнующей и более длительной форме, счастья и ясности первой стадии; наслаждение миром, воспринимаемым как очень красивый; чувство пребывания рядом с целью или даже у цели и слияния с Бессмертным Бытием.
(г) Интроверсия или сосредоточенность: осознание, что реальный прогресс в этом подъеме — результат разворота внимания и сосредоточения на внутренней жизни. Отвлекающие мысли подавляются, и культивируется покой. Старательно практикуются различные виды размышления и медитации.
(д) Мистическая смерть или Темная Ночь Души: ужасающий отход назад к началу; полная потеря всех достижений, имеющихся на тот момент: хуже того, сильнейшее отвращение к себе, никогда не испытываемое ранее, и полное отчаяние, без надежды когда- нибудь достичь цели. Выйти за его пределы можно только посредством необусловленного подчинения, посредством постоянно возобновляемого умирания личной воли — что ведет к:
(е) Единению, состоянию, в котором фразу Данте «Его воля — наш покой» можно глубоко прочувствовать и найти ей подтверждение, а не просто искренне в нее поверить. Состоянию, в котором, следовательно, можно самоотверженно объявить вместе со Святой Катериной Генуэзской: «Мое Я есть Бог, и я не признаю никакого другого».
Хотя существуют бесчисленные вариации этого генерального плана — включая пропуск некоторых стадий и добавление различных других, — неотъемлемым и, следовательно, общим элементом их всех является совершаемое рано или поздно открытие того, что мистическая жизнь ведет к мистической смерти. Не к символическому умиранию и не к легкой смерти, а к очень даже реальной и страшной. Такова бездна, отделяющая нашу жизнь от ее завершения, и обойти ее нельзя.
Погрузившись в эту мистическую смерть и пройдя сквозь нее, мы, по словам Джона Николаса Гроу (который знал и пережил то, о чем говорил), «найдем покой — в высшей степени беспредельный и совершенный покой — в полном забвении себя. Нет ничего на небе, на земле или в аду, что может потревожить покой души, которая действительно уничтожена».
Гроу добавляет, что среди многих плодов духа, которыми наслаждаются эти живые-но-мертвые «внутренние души», есть и тот факт, что
Бог не позволит им бездельничать ни минуты; Он устроит все; Он направит все; пусть Он не дает им никакого внешнего занятия, Он позаботится о том, чтобы они были внутренне заняты Им. Даже если бы в духовной жизни не было никаких других преимуществ, кроме этого — что она дает нам полный покой относительно того, чем занять наше время, и придает нам спокойную уверенность в том, что во все наши мгновения мы заняты в соответствии с волей Бога, — это одно было бы неоценимым преимуществом, за которое никакая цена не может быть слишком дорогой*.
(iv) ПОДЪЕМ: В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
Давайте перейдем к рассмотрению того, что этот Подъем — этот выигрыш смерти, а не проигрыш жизни — может значить для нас в наше время в практическом плане, независимо от того, верующие мы или нет. И давайте начнем с того, что спросим себя, к чему мы теряем способности дольше всего, что мы делаем даже лучше и лучше по мере того, как становимся старше и старше, ближе к смерти.
Задолго до достижения подросткового возраста наши способности к усвоению языков сильно ухудшаются. В двадцать лет или около нам трудно дается настольный теннис, в двадцать пять — фигурное катание и гимнастика, в тридцать — футбол и теннис. Однако наши способности играть в шахматы, заниматься бизнесом, произносить речи, писать, рисовать и сочинять вполне могут увеличиваться все это время, и, возможно, мы только сейчас начали заниматься философией, подойдя к ней наконец дисциплинированно и творчески. И так далее, приобретая навыки и теряя навыки на протяжении всего пути до — да, до какого возраста? Пока есть жизнь, есть и вопрос: «Что делать сейчас, какое правильное занятие для меня, что приносит мне самое большое удовольствие в это время моей жизни?» Что ведет к следующему: «Что — если что-то такое существует — я могу делать так же хорошо сейчас, как в пятьдесят и шестьдесят? Или даже — возможно ли это? — лучше, чем тогда, при условии, что я постоянно должным образом практикуюсь? Короче говоря, что мне подобает сейчас?»
Неспроста традиционно считается, что мудрость приходит с возрастом; Мудрец, как правило, рисуется как Древний Мудрец, и Мудрый Старик — один из наиболее убедительных архетипов Юнга. Я, безусловно, не утверждаю, что исследование нашей основной Природы и судьбы — этих великих вопросов жизни и смерти — лучше всего отложить до глубокой старости, у которой есть более чем очевидные причины специализироваться в таких важных (чтобы не сказать тяжелых) вопросах. Наоборот, это исследование нельзя начать слишком рано в жизни. Я же хочу сказать следующее — даже если вы оставили его на достаточно поздний период — это именно то дело, которым вам нужно заниматься сейчас, на протяжении вашей старости и до наступления очень глубокой старости. Это как раз то, в чем у вас есть действительно отличный шанс преуспеть. И тому множество причин:
(а) По всей вероятности, вы или уже реализовали свои честолюбивые замыслы и чувствуете себя таким же неудовлетворенным, как всегда, или же отказались от них как от нереалистичных и недостижимых. В любом случае вам помогают достичь той меры отрешенности, которая как раз то, что сейчас нужно.
(б) У вас есть все свободное время, не ограниченное срочными обязательствами и ответственностью, которое вам может понадобиться для этого самого захватывающего из всех начинаний вашей жизни.
(в) По мнению Карла Юнга (все данные, которыми я располагаю, подтверждают, что он прав), вы сейчас психологически созрели для этого великого приключения — состоящего в том, чтобы прийти к соглашению с вашей собственной смертью и (гораздо более того) сделать саму смерть вашей целью. С другой стороны, если вы отрицаете заложенную природой потребность посвятить этой цели многие усилия завершающих десятилетий своей жизни или активно сопротивляетесь этой потребности, то вполне вероятно, что вы будете несчастны безо всякой внешне различимой причины, будете до ужаса бояться того, что должно произойти, возможно, будете клинически больны.
(г) Сейчас в вашем багаже есть все сырье, все неупорядоченные кусочки информации, весь жизненный опыт, — все необходимое для того, чтобы постичь суть. Следовательно, какая более подходящая задача — какая более неотложная обязанность — ожидает вас сейчас, кроме этой: собирать из кусочков картину вашей жизни, пока внезапно не покажется ее главный замысел: позволив вам оглянуться на те ког- да-то такие мучительные и всепоглощающие заботы и увидеть, что, сами по себе незначительные, они оказываются необходимыми сейчас, когда они подчинены великим заботам: Для чего все это нужно? Каково, прежде всего, мое истинное я и, следовательно, моя истинная роль и судьба? Сделан ли я из Бога и, соответственно, нерушим; или я сделан из менее прочного материала, и, соответственно, для того, чтобы вскоре оказаться на космической свалке, где все, что не Бог, прекращает свое существование?
И это отнюдь не эгоистичная задача. У меня есть обязательство перед миром помочь ему пробудиться от лжи, на которой он себя строит, — помочь тем, что начать дома, работая над собой. Начав с него, можно запросто принести больше вреда, чем пользы, тогда как моя подлинная духовная реализация не может не перелиться за свои пределы и не продолжать литься во всех направлениях и бесконечно.
Это не получение выходного пособия и не уход от жизни в окруженный жимолостью домик на Западе (хотя это может выглядеть именно так), это ныряние с головой в гущу жизни. Как красиво, какой случай для веселья — обнаружить, что особым занятием и сильной стороной человека в старости является не безобидный уход от общества и не хобби, не дилетантский, занимающий немного времени и случайный интерес, чтобы хоть как-нибудь провести время, вовсе не крах, а занятие самое высокое и лучшее, неизмеримо выходящее за пределы самых благородных и ответственных из списка всех профессий!
Да: но мне лучше посмотреть в лицо еще и тому факту, что с каждой новой свечкой, зажигаемой на моем именинном пироге, в моей жизни гаснет какой-нибудь старый огонек. Я сильно теряю в быстроте реакции, хуже запоминаю имена, лица, даты и недавние происшествия, гораздо меньше стремлюсь (менее способен?) следить за текущими событиями и последними новостями в мире искусства, науки и развлечений, гораздо меньше жажду попробовать новый образ жизни и новое мировоззрение, и в целом только счастлив все больше и больше отставать от времени. Все это, и не только это, правда. Но так ли уж это плохо для подобающего мне в это время моей жизни дела ? Эти способности, которые у меня «иссякают» по мере приближения старости, — я отказываюсь от них как от чего-то недоступного или они действительно недоступны и не нужны мне сейчас? Просто ли я посвистываю в темноте, чтобы отогнать страх смерти и не дать упасть настроению? НЕТ! Эти явные потеря за потерей — как раз то, что нужно. Учитывая эту заключительную цель моей жизни — которая состоит в том, чтобы открыть Единого, бессмертной жизнью которого и есть в действительности моя жизнь, насладиться Им и быть Им, — каждое кажущееся препятствие оказывается посланным Богом благословением, подарком от Меня самому себе.
Это в целом суммирует мой опыт на данный момент. Что касается моей оставшейся жизни, о ней, конечно, не мне судить. Никто не может быть уверен, что ему удастся ускользнуть от старческого слабоумия. Но я убежден, что нетронутой остается одна существенная вещь, которую возрастающая немощь тела и ума бессильна забрать у меня, — и это не-вещь, не-тело и не-ум, это сознательная пустота, которая моя прямо сейчас и которая была самой сутью меня все это время . Даже если безостановочная программа, показываемая на этом пустом Экране, совсем «сойдет с ума» (не более чем в наших ночных снах, в конце концов), Экран все равно останется точно тем же, незапятнанным, совершенным. Мир, который начал историю Д. Е. Хардинга где-то восемь десятков лет назад как безграничный хаос и постепенно так искусно привел себя в порядок, постепенно (или не столь постепенно) приводит себя в беспорядок и снова становится хаосом. Называйте это безумием или старческим маразмом, не меня. У миров есть привычка вести себя так, и их нужно за это прощать. Временная симметрия такого рода принадлежит их естественной истории. Они приходят, окруженные хаосом. Но не Я. Моя истинное Я не является ни упорядоченным, ни неупорядоченным, не приходит и не уходит, не имеет истории — естественной или сверхъестественной. Я есть вне времени.
Продолжение будет всегда
Дуглас Хардинг - Маленькая книга жизни и смерти