Записная книжка. Метафоры (сон и реальность)

[byddha_krishna1958]

Наш мир полон метафор. Слово «метафора» происходит от греческого теІарЬегеіп (переносить). Метафора переносит нас в сердцевину значения, описывая нечто отличное от того, что мы сейчас рассматриваем. Вот, кстати, «сердцевина сути» — великолепный пример метафоры! Общаться без метафор невозможно, они являются частью повседневной реальности.
«Переносить». Но что переносить? И куда? Переносит ли нас метафора из одного места в другое, из начала — в конец?
Само определение метафоры — уже метафора. Но понятие «перенесенный» весьма уместно для описания мира сновидений и явной реальности. Каждый вечер перед отходом ко сну мы переносимся или переходим из реального мира в мир сновидений, и наоборот — пробуждаясь, переходим из обители мира снов в реальную жизнь.
Описание этого ежевечернего путешествия изобилует метафорами. Мы не просто спим. Мы засыпаем . Глагол fall (впасть) отражает ключевой момент сновидческого состояния. Нечто подобное происходит и в счастливом состоянии влюбленности. Мы засыпаем и влюбляемся — в обоих вариантах имеется в виду, что все происходит за пределами контроля разума. Мы не склоняемся к любви, не участвуем в ней... мы именно влюбляемся, без оглядки. И точно так мы засыпаем, как Алиса проваливается в кроличью нору, попадая в мир, где исчезают логика и рациональность повседневной жизни.
Утром мы просыпаемся, встаем . Мы пробуждаемся не где-то «между» или в «промежутке» — мы именно встаем, поднимаемся. Здесь снова метафора. В языке понятий сна и бодрствования, несомненно, сон — «нижнее» состояние, а бодрствование — «верхнее». Во сне мы погружаемся в глубины нашего существа и потустороннего мира, а при свете дня возвращаемся из них. Это вертикальное путешествие — засыпание и пробуждение.
Греки верили в существование реки Леты, реки Забвения. Когда человек в момент смерти расстается с телом, его душа дожидается воплощения в повое существо. Но прежде чем она сможет вернуться на земной план в новом теле, ей придется испить воды из реки Забвения. Таким образом, душа забывает о своем предыдущем воплощении. Возможно, именно эта теория привела к появлению и других метафор о сне, а именно: состояние сна рассматривается как аналог смерти; многие из нас, просыпаясь утром, каждый раз пьют из собственной реки Леты.
Что же такого в метафоре или сновидении, что заставляет нас волноваться? Ответ кроется в самом слове «волнение». Вас может взволновать все что угодно. Мы можем быть взбудоражены, тронуты, спровоцированы. Мы откликаемся. Любое явление этого мира может вызвать чувство, которое ложится в основу метафоры или сновидения. Кошмар не будет считаться таковым, если он не вызывает чувства страха. Во сне вы можете испытывать восторг, когда за вами кто-то гонится, или же, наоборот, выиграв миллион долларов, чувствовать себя опустошенным. Чувство во сне важно не менее содержания.
Понятно, что нам легче и привычнее обращать внимание на содержание. Каждый день, работая, общаясь, мы отмечаем начало событий, вникаем в суть происходящего. А вот эмоции зачастую — прерогатива ночи.
В бодрствующем состоянии все кажется четким. Наяву все объекты имеют границы. При свете дня мы обладаем видением, которое связываем со зрением.
Сновидческое же зрение совсем иное. Во сне мы видим с закрытыми глазами. Это означает, что нам приходится использовать другие способы проявления зрения, первый из которых — чувствование, а второй — воображение. Воображение связано с образами, причем не только с визуальными. Американский словарь American Heritage Dictionary определяет воображение как «Образование ментального образа какого-либо объекта или явления, которое не постигается в реальности и не явлено органам чувств».
Фраза «...не явлено органам чувств» свидетельствует о многозначительном допущении, касающемся зрительного ощущения, и говорит о западном понимании сущности сновидений. «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», не так ли? Каким-то образом мы, представители западной культуры, придали зрению первоочередной статус: «Разве не видишь?», «Ясно, о чем я?» В английском языке, например, слова «зрение» и «восприятие» — синонимы. Поскольку «видеть» — значит «воспринимать». Однако восприятие гораздо шире и не ограничивается возможностями органов зрения. В конце концов, в мире живут миллионы слепых людей, которые достаточно хорошо «видят», и миллионы зрячих, которые ведут себя как слепые.
Воображение же не связано целиком и полностью со зрением. Когда мы закрываем глаза, мы больше не пользуемся зрением. В действительности граница между восприятием и воображением очень зыбкая.

«Увидеть» своими ушами

Прекрасный способ осознать собственные привычки — просто увидеть их. Почти все мы пользуемся зрением как истиной в последней инстанции. Ниже приводится простой метод, с помощью которого легко понять, как часто мы полагаемся на зрение.
1. Замечайте, как часто вы используете глагол «видеть» в его фактическом значении и в переносном. Возможно, вы даже захотите в течение дня-двух записать ваши наблюдения. Результат удивит — скорее всего, вы отдаете преимущество переносному значению.
2. Поменяйте свой словарь. Каждый раз, когда вам захочется построить фразу в определениях органов зрения, измените ее характер. К примеру, вместо того чтобы сказать «я вижу, понял», говорите «я слышу», или «чувствую», или «я тронут», или «чую, это по мне». Следите за тем, как начнут меняться ваши ощущения, а вслед за ними и восприятие.
3. Обращайте внимание на другие чувства. Дайте себе достаточно времени и закройте глаза. Отключите зрительный канал восприятия и попробуйте «поймать» то, что «говорят» другие ваши чувства. Что вы слышите? Что чувствуете? Какие запахи ощущаете?
Отдавая предпочтение зрению как основному источнику восприятия, мы считаем воображение пустяком, тогда как оно является благим наследием человечества, а сны — его царством.
Как часто мы говорим детям, да и сами много раз слышали подобное в детстве: «Это просто твое воображение». Настало время принять свое воображение, ведь в нем незримо присутствует все! Людьми нас делают две вещи.
Первое: мы можем учиться на собственном опыте, получая знания в школе и на работе. Это важный навык. Без него каждому очередному поколению пришлось бы заново «изобретать велосипед». И второе, что делает нас людьми, — это воображение: изначально мы изобрели велосипед прежде всего в своем воображении. Воображение — сосредоточение неведомого, оно простирается за границы привычного зрения и предвосхищает любое новое знание. Без изобретения велосипеда не было бы информации о нем, которую можно было бы передавать дальше. Именно воображение превратило нас из четырехногих созданий с головой, склоненной долу, в существ, крепко стоящих на земле двумя ногами, со взглядом, обращенным к звездам.
Воображение вместе с интуитивным чувством позволило увидеть мир иными глазами. В огне, которого веками боялись и воспринимали как врага наши предки, кто-то увидел союзника. В деревьях, окружавших человечество тысячелетия, кто-то увидел велосипед. И эти два человека навсегда изменили мир.
С готовностью видят в деревьях велосипед дети, так как охотно пользуются внутренним зрением — воображением. Точно так же и мы, взрослые, можем смотреть на мир с помощью воображения. Попробуйте — это весело, и проще всего начать со своих сновидений.
Мы, люди западного мира, очень заботимся о границах — о черном и белом, о разграничении противоположностей. Жизнь или смерть, радость или горе, реальность или иллюзия, сон или явь. Все подобные противоположности — результат нашего мышления. Для большей части человечества такие границы иллюзорны. В том числе люди выяснили, насколько изменяема, тонка и эфемерна граница между состоянием бодрствования и сновидением. За пределами этих границ происходят встречи с теми, кто покинул физический план; в реальности сновидений ищут вдохновения для исцеления. Пересечь эти границы — значит перенестись сквозь Пространство и Время.
Но вернемся к метафоре: именно она позволяет перемещаться между состояниями сновидения и бодрствования. Ее задача — «переносить» нас из одной формы мышления в другую, от сухой рациональности — в реальность мира сновидений.
Сарвананда Блустоун